Сочинения

Маяковский Владимир Владимирович

Цикл стихотворений «Париж» (1925 год)

ЕДУ

Билет —щелк.Щека —чмок.Свисток —и рванулись туда мы,куда,как сельди,в сети чулокплывуткругосветные дамы.Сегодня приедет —уродом-урод,а завтра —узнать посмейте-ка:в одноразубрани город и рот —помады,огней косметика.Веселыхтянет в эту вот даль.В Париже грустить?Едва ли!В Парижеплощадьи та Этуаль,а звезды —так сплошь этуали.Засвистывай,трись,врезайся и режьсквозь Льежии об Брюссели.Но ножи Париж,и Брюссель,и Льеж —тому,кто, как я, обрусели.Сейчас быв санис ногами —в снегу,как в газетном листе б…Свисти,заноси снегамименя,прихерсонская степь…Вечер,поле,огоньки,дальняя дорога, —сердце рвется от тоски,а в груди —тревога.Эх, раз,еще раз,стих – в пляс.Эх, раз,еще раз,рифм хряск.Эх, раз,еще раз,еще много, много раз…Людиразных стран и рас,копая порядков грядки,увидев,как ясебя протряс,скажут:в лихорадке.

ГОРОД

Один Париж —адвокатов,казарм,другой —без казарм и без Эррио.Не оторватьот второгоглаза —от этого города серого.Со стен обещают:«Un verre de kotodonne de l'energie»Вином любвикакими ктомою взбудоражит жизнь?Может,критикизнают лучше.Может,ихи слушать надо.Но кому я, к черту, попутчик!Ни душине шагаетрядом.Как раньше,свойраскачивай

горбвпередипоэтовых арб —неси,один,и радость,и скорбь,и прочийлюдской скарб.Мне скучноздесьодномувпереди, —поэтуне надо многого, —пустьтольковремяскорей родиттакого, как я,быстроногого.Мы рядомпойдемдорожной пыльцой.Одножеланьепучит:мне скучно —желаювидеть в лицо,кому этояпопутчик?!«Je suis un chameau»,в плакате стоятлитеры,каждая – фут.Совершенно верно:«Je suis», —это«я»,а «chameau» – это«я верблюд».Лиловая туча,скорей нагнись,меняи Париж полей,чтоб толькоскорейзацвели огнидлинойЕлисейских полей.Во все огонь —и небу в темьи в чернь промокшей пыли.В огнежукамивсех системжужжатавтомобили.Горит вода,земля горит,горитасфальтдо жжения,как будтозубрятфонаритаблицу умножения.Площадькрасивейи тысячдам-болонок.Эта площадьоправдала бкаждый город.Если б был яВандомская колонна,я б женилсяна Place la concorde.

ВЕРЛЕН И СЕЗАН

Я стукаюсьо стол,о шкафа острия —четыре метра ежедневно мерь.Мне тесно здесьв отеле Istria —на коротышкеrue Campagne-Premiere.Мне жмет.Парижская жизнь не про нас —в бульварытоску рассыпай.Направо от нас —Boulevard Montparnasse,налево —Boulevard Raspail.Хожу и хожу,не щадя каблука, —хожуи ночь и день я, —хожу трафаретным поэтом, покав глазахне встанут виденья.Туман – парикмахер,он делает гениев —загримировалодногобородой —Добрый вечер, m-r Тургенев.Добрый вечер, m-me Виардо.Пошел:«За что боролись?А Рудин?..А вы,именьевозьми подпальни…»Мнеих разговор эмигрантскийнуден,и юркаюв кафе от скульни.Да.Это он,вот эта сова —не тронулвеликоготлен.Приподнял шляпу:«Comment ca va,cher camarade Verlaine [16] ?»Откуда вас знаю?Вас знают все.И вотдовелось состукаться.Лет сороквы тянетесвой абсентиз тысячи репродукций.Я раньшеваспочти не читал,а нынче —вышло из моды, —и рад бы прочесть —не поймешь ни черта:по-русски дрянь, —переводы.Не злитесь, —со мной,должно быть, и вызнакомылишь понаслышке.Поговоримо пустяках путевых,о нашинском ремеслишке.Теперьплохие стихи —труха.Хороший —себе дороже.С хорошими я бсвои потрохасложилпод заборомтоже.Бумагигладьоблевываяпером,концом губы —поэт,как блядь рублевая,живетс словцом любым.Я жизньотдатьза сегоднярад.Какая это громада!Вы чуетеслово —пролетариат? —емуграндиозное надо.Из кожинадовылазить тут,а нас —к журнальчикампремией.Когда ж поймут,что поэзия —труд,что место нужнои время ей.«Лицом к деревне» —заданье дано, —за гусли,поэты-други!Поймите ж —лицо у меняодно —оно лицо,а не флюгер.А тут и ГУСотверзает уста:вопрос не решен.«Который?Поэт?Так ведь это ж —просто кустарь,простой кустарь,без мотора».Перотакомув язык вонзи,прибейк векам кунсткамер.Ты врешь.Ещене найден бензин,что движетсердец кусками.Идеюнельзязамешать на воде.В водеотсыреет идейка.Поэтникогдаи не жил без идей.Что я —попугай?индейка?К рабочемунадоидти серьезней —недооценили их мы.Поэты,покайтесь,пока не поздно,во всехотглагольных рифмах.У наспоэтсобытья берет —спишетвчерашний гул,а надорватьсяв завтра,вперед,чтоб брюкитрещалив шагу.В садах коммунывспомнят о барде —какиептицызальются им?Чтобудетс ветоктоварищ Вардинрассвистыватьсвои резолюции?!За глотку возьмем.«Теперь поори,несбитая быта морда!»И вижу,завистьзажглась и горитв глазахмоего натюрморта.И каплетс Верленав стакан слеза.Он весь —как зуб на сверле.Тутк намподходитПоль Сезан:«Ятакнапишу вас, Верлен».Он пишет.Смотрю,как краска свежа.Monsieur,простите вы меня,у насстарикам,как под хвост вожжа,бывалоот вашего имени.Бывало —сезон,наш бог – Ван-Гог,другой сезон —Сезан.Теперьушли от искусствавбок —не краску любят,а сан.Птенцы —у нихмолоко на губах, —а с детствак смирению падки.Большущее имя взялиАХРР,а чешутответственнымпятки.Небосьне напишутмой портрет, —не трутпонапраснукисти.Ведь то желицо как будто, —ан нет,рисуюткто поцекистей.Сезаностановился на линии,и весьразмерсился – тронутый.Париж,фиолетовый,Париж в анилине,вставалза окном «Ротонды».

16

Как поживаете, дорогой товарищ Верлен? (фр.)

NOTRE-DAME

Другие зданиялежат,как грязная кора,в воспоминаниио NOTRE-DAME'е.Прошедшеговозвышенный корабль,о время зацепившийсяи севший на мель.Раскрыли дверь —тоски тяжелей;желеиз железа —нелепее.Прошлисквозь монашийслужилый елейв соборное великолепие.Читалписьмена,украшавшие храм,про боговы благана небе.Спускался в партер,подымался к хорам,смотрел удобстваи мебель.Я вышел —со мнойпереводчица-дура,щебечетбантиком-ротиком:«Ну, как вамнравится архитектура?Какая небесная готика!»Я взвесил всеи обдумал, —ну вот:он лучше Блаженного Васьки.Конечно,под клуб не пойдет —темноват, —об этом не думаликлассики.Не стиль…Я в этих делах не мастак.Не далсястарью на съедение.Но то хорошо,что уже местаготовы тебедля сидения.Егони к чемуперестраивать заново —приладимс грехом пополам,а в наших —ни стульев нет,ни органов.Копнешь —одни купола.И лучше б оркестр,да игра дорога —сначалане будет финансов, —а то ли делокогда орган —играйхоть пять сеансов.Ясно —репертуар иной —фокстроты,а не сопенье.Нельзя жефранцузскому Госкинодуховные песнопения.А для рекламы —не храм,а краса —старайсяво все тяжкие.Электрорекламе —лучший фасад:меж башенпустить перетяжки,да буквами разными:«Signe de Zoro»,чтоб буквы бежали,как мышь.Такая рекламатак заорет,что видново весь Boulmiche.А еслии лампочкивставить в глазахимерамв углах собора,тогда —никто не уйдет назад:подряд —битковые сборы!Да, надобытьбережливым тут,ядромчегоне попортив.В особенности,если пойдутгромитьпрефектурунапротив.

ВЕРСАЛЬ

По этойдороге,спеша во дворец,бесчисленные Людовикитряслив шелкахзолоченых каретцтелесдесятипудовики.И ляжексвоихотмахав шатуны,по ней,марсельезой пропет,плюя на корону,теряя штаны,бежализ ПарижаКапет.Теперьпо нейвеселый Парижгоняетавто рассиян, —кокотки,рантье, подсчитавший барыш,американцыи я.Версаль.Возглас первый:«Хорошо жили стервы!»Дворцына тыши спален и зал —и в каждойи столи кровать.Такихвторыхи построить нельзя —хоть целую жизньворовать!А за дворцом,и сюдыи туды,чтоб

жизнь имбыласвежа,пруды,фонтаны,и снова прудыс фонтаномиз медных жаб.Вокруг,в поощреньежантильных манер,дорожкиполны статуями —везде Аполлоны,а этихВенербезруких, —так целые уймы.А дальше —жильядля их Помпадурш —Большой Трианони Маленький.Вот тутПомпадуршуводили под душ,вот тутпомпадуршины спаленки.Смотрю на жизнь —ах, как не нова!Красивость —аж дух выматывает!Как будтовлипв акварель Бенуа,к каким-тостишкам Ахматовой.Я все осмотрел,поощупал вещи.Из всейкрасотищи этоймнебольше всегопонравилась трещинана столикеАнтуанетты.В негоштыка революцииклинвогнали,пляша под распевку,когдасанкюлотыповолоклина эшафоткоролевку.Смотрю,а все же —завидные видики!Сады завидные —в розах!Скорей быкультурутакой же выделки,но в новый,машинный розмах!В музеивот этилачуги б вымести!Сюда бы —стальнойи стекольныйрабочий дворецмиллионной вместимости, —такой,чтоб и глазу больно.Всем,еще имеющимкупоныи монеты,всем царям —еще имеющимся —в назидание:с гильотины неба,головой Антуанетты,солнцепокатилосьумирать на зданиях.Расплыласьи липи каштанов толпа,слегкалисточки ворся.Прозрачныйвечернийнебесный колпакзакрылмузейный Версаль.

ЖОРЕС

Ноябрь,а народзажат до жары.Стоюи смотрю долго:на шинах машинныхмимо —шарыкатаютсяв треуголках.Войной обагренныерукиумыви красныешансывзвесив,коммерциюновуювбили в умы —хотятспекульнуть на Жоресе.Покажут рабочим —смотрите,и онс великими нашимитоже.Жореснастоящий француз.Пантеонне станет жеонтревожить.Готовыпотокислезливых фраз.Эскорт,колесницы – эффект!Ни с места!Скажите,кем из васв окнепристреленЖорес?Теперьпришлипанихидами выть.Зорче,рабочий класс!Товарищ Жорес,не дай убитьсебяво второй раз.Не даст.Поднявзнамен мачтовый лес,спаявлюдейв одинплывущий флот,громовый и живой,по-прежнемуЖореспроходит в Пантеонпо улице СуфлоОн в этих криках,несущихся вверх,в знаменах,в шагах,в горбах.«Vivent les Soviets!..A bas la guerre!..Capitalisme a bas [17] !»И вот —взбегает огоньи горит,и песнякраснеет у рта.И кажется —сновав дымупушкариидутк парижским фортам.Спиноюк витринам отжали —и вотиз книжеквыжалисьтени.И снова71-й годвстаету страниц в шелестении.Горана грудимогла б подняться.Тамгневный окрик орет:«Кто смел сказать,что мыв семнадцатомпредалифранцузский народ?Неправда,мы с вами,французские блузники.Забудьтеэтотпоклеп дрянной.На всех баррикадахмы ваши союзники,рабочий Крезои рабочий Рено».

17

Да здравствуют Советы!.. Долой войну!.. Долой капитализм! (фр.)

ПРОЩАНИЕ

(Кафе)Обыкновенномы говорим:все дорогиприводят в Рим.Не таку монпарнасца.Готов поклясться.И Реми Ромул,и Ремул и Ромв «Ротонду» придутили в «Дом».В кафеидутпо сотням дорог,плывутпо бульварной реке.Вплываю и я:«Garcon,un grogamericain [18] !»Сначаласлова,и губы,и скулыкафейный гомон сливал.Но вотпошливылупляться из гулаи лепятсяфразойслова.«ТутпроходилМаяковский давече,хромой —не видали рази?» —«А с кем он шел?» —«С Николай Николаичем». —«С каким?»«Да с великим князем!» —«С великим князем?Будет врать!Он кругли лыс,как ладонь.Чекист он,послан сюдавзорвать…» —«Кого?» —«Буа-дю-Булонь.Езжай, мол, Мишка…»Другой поправил:«Вы врете,противно слушать!Совсем и не Мишка он,а Павел.Бывало, сядем —Павлуша! —а тут жеего супруга,княжна,брюнетка,лет под тридцать…» —«Чья?Маяковского?Он не женат».«Женат —и на императрице». —«На ком?Ее ж расстреляли…» —«И онповерил —Сделайте милость!Ее ж Маяковский спасза трильон!Она же жомолодилась!»Благоразумный голос:«Да нет,вы врете —Маяковский – поэт». —«Ну, да, —вмешалось двое саврасов, —в концесемнадцатого годав Москвечекой конфискован Некрасови весьМаяковскому отдан.Вы думаете —сам он?Сбондил до йот —весь стих,с запятыми,скраден.Достанет Некрасоваи продает —червонцев по десятьна день».Где вы,свахи?Подымись, Агафья!Предлагаетсяжених невиданный.Видано ль,чтоб человекс такою биографиейбыл бы холости старел невыданный?!Париж,тебе ль,столице столетий,к лицуэмигрантская нудь?Смахниза ушмиэмигрантские сплетни.Провинция! —не продохнуть. —Я вышелв раздумье —черт его знает!Отплюнулся —тьфу, напасть!Дырав ушахне у всех сквозная —другомуможет запасть!Слушайте, читатели,когда прочтете,что с ЧерчиллемМаяковскийдружбу вертитиличто женился яна кулиджевской тете,то, покорнейше прошу, —не верьте.

18

Официант, грог по-американски! (фр.)

ПРОЩАНЬЕ

В авто,последний франк разменяв.– В котором часу на Марсель? —Парижбежит,провожая меня,во всейневозможной красе.Подступайк глазам,разлуки жижа,сердцемнесантиментальностью расквась!Я хотел быжитьи умереть в Париже,если б не былотакой земли —Москва.

Цикл «Стихи об Америке» (1925 год)

ИСПАНИЯ

Ты – я думал —райский сад.Ложьподпивших бардов.Нет —живьем я вижусклад«ЛЕОПОЛЬДО ПАРДО».Из прилипших к скалам селопустясь с опаской,чистокровнейший оселшпарит по-испански.Все плебейство выбив вон,в шляпы влезла по нос.Сталпростецкий«телефон»гордым«телефонос».Чернь волосв цветах горит.Щеки в шаль орамив,сотня с лишнимсеньоритмашет веерами.От медузводе сине.Глуби —версты мера.Из товарищей«сеньор»стали «кабальеро».Кастаньеты гонят сонь.Визги…пенье…страсти!А на что мне это все?Как собаке – здрасите!

6 МОНАХИНЬ

Воздевпеченыекартошки личек,черней,чем негр,не видавший бань,шестеро благочестивейших католичеквлезлона бортпарохода «Эспань».И сзадии спередировней, чем веревка.Шали,как с гвоздика,с плеч висят,а лицаобвилабелейшая гофрировка,как в пасхугофрируютножки поросят.Пусть заполнится годамижизни квота —стоиттольковспомнить это диво,раздираетротзевоташире Мексиканского залива.Трезвые,чистые,как раствор борной,вместе,эскадроном, садятся есть.Пообедав, сообщаскрываются в уборной.Одна зевнула —зевают шесть.Вместо известныхсимметричных мест,где у женщин выпуклость, —у этих выем;в одной выемке —серебряный крест,в другой – медалисо Львоми с Пием.Продрав глазенкираньше, чем можно, —в раю(ужо!)отоспятся лишек, —оркестром без дирижерашесть дорожныхвынимаютевангелишек.Придешь ночью —сидят и бормочут.Рассвет в розы —бормочут, стервозы!И днем,и ночью, и в утра, и в полднисидяти бормочут,дуры господни.Если жденьчуть-чутьпомрачнеет с виду,сойдут в кабину,12 галошнаденут вместеи снова выйдут,и сноваидетелейный скулеж.Мне бязык испанский!Я б спросил, взъяренный– Ангелицы,попростуответ поэту дайте —еслилюди вы,то кто жтогдавороны?А есливы вороны,почему вы не летаете?Агитпропщики!не лезьте вон из кожи.Весь земнойобревизуйте шар.Самыйзамечательный безбожникне придумаеткощунственнее шарж!Радуйся, распятый Иисусе,не слезайс гвоздей своей доски,а вторично явишься —сюдане суйся —все равно:повесишься с тоски!