Социалистический реализм
Шрифт:
– Какая разница? – спросила та самая, похожая на актрису женщина.
– Нам – ни какой, – ответил Кахабер. – Я бы ему еще разок врезал. Но законы СССР предусматривают разное наказание за эти преступления. И, в отличие от мнения самого подозреваемого, следователи этим законам следуют.
– Ну и проклятье на его голову! – сказал средних лет мужик, несмотря на жару, затянутый в кожаную куртку. – Ты мне ответь, для нас что будет?
– Для нас будет так – Каха поднапрягся, начиналось самое важное. – Никто никого никуда насильно тащить не будет.
– Это правда?- поинтересовалась женщина с собакой.
– Нагдат! – заверил Каха. – Эти несколько дней нужны для того, чтобы подготовить для тех, кто захочет остаться подходящие помещения. Для предков перенос – такая же неожиданность, как и для нас. Заодно, у всех будет время подумать, как и где жить дальше. Пока готовиться жилье придется жить на пароме. Всё-таки, каюты здесь достаточно комфортабельные.
– А чем нас будут кормить? – тут же влезла толстуха. – А то дадут какую-нибудь бурду, которую и свиньи есть не станут!
– Свиньи? Нет, свиньи точно станут, – задумчиво произнес Вашакидзе и картинно развел руками. – Харчо и хинкали вас устроят? А борщ и гречневая каша?
Настроение женщины мгновенно улучшилось:
– Ну, неплохо бы еще какой-нибудь экзотики… – игриво протянула она.
– Звиняйте, ненько, бананив у нас немае… – под дружный хохот по-украински ответил Кахабар, попутно обратив внимание, что толстушка смеется чуть ли не громче всех. Подошла шутка под настроение.
Смех окончательно разрядил напряжение. Надо было брать быка за рога.
– Еще о справедливости и не справедливости. Я был старшим лейтенантом пограничной службы Грузии. Вы все видели, как проходила моя первая встреча с товарищами из прошлого. Несмотря на это, им хватило четырех часов, чтобы разобраться в произошедшем, и раздать всем сестрам по серьгам. Теперь я советский пограничник в том же звании. Почему я приехал не четыре часа назад? Изучал перспективы, которые предоставляет СССР.
– Хо да? – спросил 'кожаный'. – И?
– У каждого из нас есть два выхода…
– Два выхода есть всегда. Даже, если тебя съели, – выкрикнул молодой парень в широченной бесформенной рубахе навыпуск, столь же широких шортах и шлепках на босу ногу.
– Слушай, это да! – подтвердил Каха. – В данном случае, можно остаться в СССР или уехать в другую страну. С другими странами всё зависит от Ваших личных возможностей. Только не забудьте, что все деньги, бывшие в грузинских банках и на их карточках, пропали. То же самое с российскими и украинскими банками. Рассчитывать можно только на средства в западных банках и то, что с собой. Включая вещи. Если 'там' у Вас что-то есть, устроитесь комфортней, чем в Союзе. Здесь пока ни Интернета, ни мобильников, ни кондиционеров. Если окажетесь на Западе нищими – сами понимаете…
– А здесь? – спросила 'артистка'.
– Теперь здесь. Работа гарантировано найдется всем. Любой
– Аба хо! – опять выкрикнул парень в рубахе. – Это я квалифицированный специалист? Всю жизнь турецкое говно на базар таскаю!
Каха перевел на него глаза и ответил:
– Компьютер перезагрузить можешь?
– Запросто, – усмехнулся тот. – Даже письмо в 'Ворде' накатаю. Вообще, продвинутый пользователь.
– А наших дедов надо учить нажимать кнопку 'Резет'. Так что не только продвинутый пользователь, даже пресловутая Моника Левински за спеца сойдет.
– Что, б*яди пропали? – поинтересовался 'кожаный'.
– Без понятия. Оральная техника госпожи секретутки никого не интересует. А вот умение нажать на ту самую кнопку в случае зависания – очень даже. Стране нужны все, кто умеет и, главное, хочет работать. В первую очередь – сисадмины, специалисты по оргтехнике, механики, электронщики. Можно работать на государство, организовывать артели или стать кустарём. В СССР многоукладная экономика, а безработных нет.
– А мне что делать? – спросила 'собачница', поправляя очки с необычно толстыми стеклами. – Шестидесятилетняя полуслепая старуха, училка-гуманитарий – кому я нужна? Мои знания, умения, навыки в Советском Союзе сорок первого года неприменимы, а привычки вредны.
– Вы считаете, что учителя литературы или географии стране не нужны? Разве есть профессия древнее и уважаемее, чем учитель?
– Древнее есть, – опять пошутил 'рубаха', – даже две!
– Мэорэ – журналисты? – уточнил Кахабар. – Обе трудно назвать уважаемыми. И кто-то же учил первых журналистов письму, – он опять обернулся к 'собачнице'. – Кроме того, вы пенсионер! Можно жить на пенсию.
– И с какой стати СССР будет платить мне пенсию? – не сдавалась женщина. – В этой стране я не проработала и дня.
– В проекте постановления партии и правительства этот пункт выделен отдельно. Вы будете приравнены к своим фактическим ровесникам из СССР. Отношения государства с гражданами 'баш на баш' характерны для другого общественного строя.
– Но где я буду жить? – пессимизм женщины был вполне объясним. – Моей квартиры в Тбилиси нет, даже до постройки дома, в котором я жила, ещё более двадцати лет. Я знаю довоенный адрес моей семьи. Но кто и на каком основании меня там пропишет? И в тесной комнате огромной коммуналки я буду только мешать.
– Это очень серьезный вопрос. На первое время всех нас расселят по общежитиям. Я пока вселился в солдатскую казарму. Потом будут предоставлять квартиры. Поскольку война отменяется, не придется много лет отстраивать сожженные города. Есть надежда, что всё это произойдет гораздо быстрее, чем в тот раз, – лейтенант задумался над последней формулировкой, потом махнул рукой, понятно и ладно. – А на Западе у Вас что-нибудь есть?
Собеседница только вздохнула.
– Гмэртма дагапарос! – она перекрестила Кахабара. – На тебе Крест написан.