Социализм. «Золотой век» теории
Шрифт:
Но как же объяснить, что такое социализм? Чтобы представить себе социализм, Каутский снова опасно для марксиста приближается к народничеству: социализм также относится к общине, как капитализм – к ремесленному производству [832] . То есть социализм – это воспроизводство общины в масштабах всего общества. Но в дальнейшем эта аналогия выветривается, и Каутский рисует портрет социализма не с общины, а с государства и фабрики. Этот странный логический зигзаг объясняется просто – Каутский стремится обнаружить модель социализма, и она, как показали уже Прудон, Герцен и Бакунин, может быть найдена в общине. И в то же время Каутский выводит будущее общество из тенденции индустриализма. А она ведет в другую сторону, не к социализму. Социалистическое общество по Каутскому «есть единое, гигантское промышленное предприятие» [833] . Община похожа на социализм,
832
Там же. С.87-88.
833
Там же. С.115.
Итак, социализм по Каутскому – это большая фабрика, а не большая община, как думают анархо-коммунисты.
Еще дальше Каутский от некоммунистических направлений социализма. Он категорически не согласен с идеей коллективных предприятий, принадлежащих самим работникам. При этом теоретик социал-демократии признает, что такая система «избавляет рабочих от тех бедствий, которые несет с собой капиталистическая эксплуатация» [834] . Так в чем же дело? Наконец, после блужданий вокруг устройства государства-фабрики, удалось найти систему, которая избавляет рабочих от бедствий. Может быть, она-то и нужна рабочему классу? Но Каутскому эта модель не подходит. Федерация коллективных предприятий нежизнеспособна. Тенденция к концентрации через механизм конкуренции разрушит эту систему – одни фабрики будут преуспевать, другие – разоряться. Сразу видно, что Каутский не утруждал себя знакомством с идеями оппонентов Маркса Прудона и Бакунина, которые, как мы видели выше, теоретически решили эту проблему, доказав невозможность концентрации экономической власти в условиях замены частной и государственной собственности коллективным владением.
834
Там же. С.85.
Но Каутскому важно другое: частная собственность, которую он считает корнем всех бед современности, тесно связана с товарным производством. Следовательно, необходимо избавиться от него, что «означает замену производства на продажу производством для собственного потребления» [835] . Неужели Каутский стремится в ближайшее время вернуть мир к натуральному хозяйству? Отнюдь. Просто он уверяет рабочих, что если они трудятся на государство, то работают на себя самих. Эта «агитка» потом использовалась в СССР, но с невеликим успехом. Работники не верили, что когда крадут у государства, то крадут именно у себя. Как рабочие большого концерна не верят, что производят для себя, даже если и сами покупают его продукцию.
835
Там же. С.86.
Но почему рабочие будут лучше трудиться именно на государство-фабрику, а не на обычного фабриканта? Каковы будут стимулы к труду? Да те же самые – привычка и любовь к труду, соревнование.
И позднее, уже после начала государственно-коммунистического эксперимента в СССР, яростный критик большевиков Каутский настаивает: «В социалистическом производстве от лености или халатности отдельных рабочих страдает не капиталист, а их собственные сотоварищи, которым, благодаря такому их поведению, достается меньше продуктов и больше работы» [836] . Товарищи пристыдят лентяя. Но такая система стимулирования может действовать только в небольшом коллективе. В коллективе-нации трудовой вклад размазывается между всеми, и результат труда одного работника практически не заметен в общем «котле». «Отчуждение» и иерархическое господство в «Государстве будущего» сохраняется, так что кроме моральных санкций придется вводить и экономические, а иногда также внеэкономические меры принуждения к труду.
836
Каутский К. Диктатура пролетариата. От демократии к государственному рабству. Большевизм в тупике. М., 2002. С.200.
Может быть, работников социализма будет вдохновлять свобода деятельности, как об этом говорят анархисты и в свое время писал молодой Маркс? Каутский жестко отвечает на эти мечтания: «социалистическое производство несовместимо с полной свободой труда, т.е. свободой работника трудиться тогда, где и как он хочет» [837] . Интересно, что Каутский признает: относительная свобода труда возможна в условиях мелкого производства. В крупном производстве от нее придется отказаться. Таким образом, Каутский признает, что марксистская модель ограничивает свободу в сфере труда, в самом «базисе» общества.
837
Социал-демократия не может «устранить зависимость работника от хозяйственного целого, в котором он образует одно из колес…» [838] Зато теперь это будут равноправные, товарищеские колеса (как говорили в ХХ веке – «винтики»). Или равно-бесправные?
Эту мысль Каутский повторит и после начала коммунистического эксперимента в СССР. Так что социал-демократическое представление о колесиках и винтиках, в которые должен превратиться человек в индустриальной машине будущего (и уже почти превратился) не отличается от тоталитарного: «На большой фабрике рабочий является лишь маленьким колесиком крупного механизма, или, правильнее, лишь отдельным органом большого организма. Он должен быть подчинен единому общему плану. Это необходимость не уничтожается от того, что фабрика из капиталистической превращается в социалистическую, и единственным изменением, – правда, очень важным, – является на первых порах лишь то, что социализированное предприятие начинает служить иным целям. Его назначением является теперь уже не обогащение отдельного капиталиста, но увеличение достатка всей совокупности трудящихся.
838
Там же. С.123.
Приспособление к планомерному хозяйству является для каждого рабочего в социалистическом обществе абсолютной необходимостью…» [839]
Все по Ленину и по Сталину. Они твердо следовали классическому марксизму образца начала ХХ века, который был сформулирован Каутским, сколько бы он потом не критиковал большевизм.
Но ликвидация свободы на производстве подарит рабочему «высшую свободу». Что это за чудо? Каутский долго подбирается к ответу, интригуя читателя. Да, машина лишает труд всякого духовного содержания (надо понимать – интеллектуального и творческого), делает человека однобоким придатком к машине. И социал-демократия ничего в этом отношении менять не собирается. Но зато она подарит работнику «освобождение от работы», право на отдых. И во время этого отдыха рабочий предастся образованию. Ведь работники так тянутся к знаниям: «наука и искусство остаются для пролетариата обетованной страной, на которую он смотрит издалека, за обладание которой он борется, но в которую он не может вступить» [840] . А капиталистическое общество лишает рабочих права на разносторонние размышления. Вся пирамида рассуждения о свободе венчается идеализированной картинкой «гармонического образования» Афинской школы, где древнегреческие философы предавались «высшей свободе» рассуждений.
839
Каутский К. Диктатура пролетариата. От демократии к государственному рабству. Большевизм в тупике. С.191-192.
840
Каутский К. Пролетариат и общественный строй. С.125-127.
Каутский утверждает, что только новое социалистическое общество «откроет пролетариату все источники образования» и предоставит ему досуг [841] . Каутский доживет до 30-х гг., когда этот проект (в условиях краха классической либеральной модели) начнет осуществляться в условиях капитализма.
Просветительский проект социал-демократии, которому Каутский (как и другие марксисты) придавал решающее значение, основывался на шаткой предпосылке – стремлении рабочего к занятиям сдерживается господством буржуазии, а не внутренними, социально-психологическими причинами.
841
Там же. С.127.
Но тяга рабочих к знаниям в XIX – начале ХХ вв., могла быть не стремлением к систематическому образованию, требующему умственного напряжения, а к развлечению. На фоне информационного вакуума, в котором пребывал необразованный человек XIX века, рассказы интеллигентов о Дарвине и революции производили сенсацию. Но что станет, если уже со школьной скамьи дети рабочих будут узнавать обо всем этом. Если право на отдых будет обеспечено уже в капиталистическом предприятии – чем заполнится отдых: самообразованием или чтением дешевых детективов и просмотром глупых шоу. Каутский еще не знал, что такое телевизор…
Мы видели, что в своем просветительском проекте социал-демократия следовала за более ранними социалистическими учениями, а те, в свою очередь – за мыслью эпохи Просвещения. Социализм претендовал на роль единственной силы, которая была способна реализовать просветительский проект, но эта задача оказалась по силам уже социальному государству, в том числе и не претендующему на «высокое звание» социализма. Западный капитализм, пусть и под давлением социализма, но предоставил рабочим досуг – ограничение рабочего дня, право на отпуск, доступное образование детям рабочих. И выяснилось, что, получив досуг, пролетариат в массе своей вовсе не собирается тратить его на самообразование и философствование. Как и буржуа, он развлекается по мере имеющихся средств. Не получились из рабочих масс афинские философы. Самообразованием занимаются единицы, стремящиеся вырваться из пролетарского состояния.