Социально-психологические исследования коррупции
Шрифт:
Все чаще звучат утверждения: «страна абсолютно и полностью погрязла в коррупции» (Болдырев, 2010, с. 460), «практически любые контакты власти и бизнеса в современной России строятся на коррупционной основе» (Глинкина, 2010, с. 444), «если сравнивать различные социальные недуги, которые сейчас переносит российское общество, то коррупция, бесспорно, является самым массовым» (Диагностика российской коррупции…, 2001), «Коррупция для России страшнее НАТО» (Гудков, 2010) и др. А опросы показывают, что первейшим условием модернизации страны наши сограждане считают жесткую и эффективную борьбу с коррупцией (Мареева, 2012).
В психологии российского народа (как русского – основного этноса России, – так и других традиционных национальностей страны)
Конечно же, психологические проблемы, присущие нашей культурной традиции в отношении к преступлениям вообще и к коррупции в частности, независимо от влияний Запада, существуют (Решетников, 2008; Максимцев, Локшина, Бахрах, 2011, с. 26–33). Одна из них – превалирование в психологии русского народа неформальных отношений над формальными. Это, в частности, проблема кадровых назначений по принципу родственных и личных связей, свойственная и другим национальностям России (например, проживающим в регионе Северного Кавказа).
Кроме этого, в нашей культурной традиции нет особого разграничения понятий «взятка» и «благодарность». Неспособность отблагодарить госслужащего, врача или сантехника за получение услуги трактуется подчас как проявление неуважения к нему; в современной же законодательной практике – это взятка, за которую могут посадить. Соотношение берущих и дающих взятки склоняется не в пользу первых, т. е. взятку в России просят в 5 раз меньше, чем ее предлагают (Журавлев, Юревич, 2012). В нашем обществе считается, что лучше дать взятку, чем бороться с коррупцией, и это мнение, на наш взгляд, соответствует социокультурному архетипу русского человека, хотя и многие условия в современной России также способствуют сохранению такой тенденции.
В этой связи возникает вопрос: почему российский народ в целом так стал подвержен коррупции в современных условиях? Конечно, важнейшая причина – смена социально-политической системы государственного устройства, а в этой связи – коррупция в высших эшелонах власти, которая заразительна. Но остается базовый вопрос: почему население страны так поддалось на меркантильную ориентацию в своей жизни? Это же нельзя объяснить только влиянием Запада.
Приходится констатировать следующее: в нашем культурном архетипе как цивилизации есть базовые причины склонности и к преступлениям в целом, и к преступлениям в сфере коррупции. Эти аберрации в психологии нашего народа, несомненно, требуют своей коррекции, в том числе и проведения целенаправленной политики со стороны властных структур (Журавлев, Юревич, 2012).
Не будем перечислять рекомендации социальных психологов по борьбе с коррупцией: проблематику пропаганды в СМИ против коррупции, изменение отношения российского населения к данной проблеме (это, как представляется, объективное требование). Отметим только один вариант борьбы с коррупцией в стране.
В психологии русского народа (да и других национальностей России) доносительство осуждается в целом в соответствии с нашим культурным архетипом. Истоки такого отношения могут быть связаны со «сталинскими временами», с «тайными осведомителями» советской власти (порождавшими всеобщее недоверие и взаимную подозрительность) или провоцироваться недоверием власти. Одним словом, с этим феноменом полезно разобраться подробнее. В западных странах сообщение о взятке – не доносительство, а обязанность человека помогать правосудию. Если гражданин видит что-то противоправное в поведении людей, он не только имеет право, но обязан обратиться в правоохранительные структуры (достаточно подать анонимное заявление). На всех стендах правоохранительных структур присутствует
Совсем иначе дело обстоит в современной России: человек, который хочет заявить о неблагополучной ситуации, должен пройти длительную процедуру представления заявления в правоохранительные структуры с обязательным указанием своих установочных данных. Кроме этого, заявитель не знает, предъявят или не предъявят правоохранительные органы его заявление коррупционеру, который может предпринять жесткие контрдействия в отношении заявителя. Все это позволяет утверждать, что психологические аспекты противодействия коррупции мало исследованы как в теоретическом, так и в прикладном аспектах, что оказывает негативное влияние на эффективность антикоррупционной политики государства, реализуемую полномочными органами.
Известный русский философ и мыслитель ХХ в. Н. О. Лосский в работе «Характер русского народа» (Лосский, 1957) проводит мысль о том, что русский человек не делает различия между понятиями «доносительство» и «гражданская ответственность»; он в принципе отвергает участие человека в предотвращении преступлений, даже если они совершаются на его глазах. Но эту черту характера русского человека нельзя признать императивно правильной, поскольку участие в социальной жизни должно подразумевать и его активность для сохранения социального порядка в обществе. Конечно, русский человек понимает, что такое «доносительство», а что такое «гражданская ответственность», просто у него нет положительного исторического опыта в этом отношении. К данной проблеме в плане идеологической (или шире – информационной) политики следует относиться исключительно осторожно. Но в целом этот аспект культурного архетипа русского человека в современных условиях необходимо изменять, о чем говорят многие исследователи (Лосский, 1957; Федотов, 2013).
В этой связи представим рассуждения цитированного выше Л. Федотова (Федотов, 2013), которые как бы «подтверждают» вышеприведенные позиции в отношении «отсталой архаичной цивилизации», к которой принадлежит, по его мнению, Россия. Он утверждает, опираясь на рассуждения С. Хантингтона, что нашей стране нужно стремиться к ценностям передового Запада: «Во-первых, модернизация связана с изменением базовых ценностей общества… она означает постепенное принятие группами… универсальных норм, ориентированных на успех, формирование лояльности индивида нации-государству и их идентификации с ним, а также распространение представления о том, что граждане имеют равные права и равные обязанности по отношению к государству» (Хантингтон, 2004, с. 76).
Автор показывает, что эти нормы сначала принимают студенты, офицеры, выезжающие за рубеж граждане. Они начинают оценивать свое общество, исходя из них (подразумевается – норм западной цивилизации), и так постепенно традиционные нормы перестают быть общепринятыми.
В связи с этим Хантингтон считает коррупционное поведение в меняющихся обществах лишь отчасти является отклонением от традиционных норм (норм поддержания социальных связей), и в большей мере – отклонением от формирующихся новых (демократических) норм поведения.
Далее Хантингтон, рассуждая о процессах демократизации в меняющихся обществах, говорит о механизмах трансформации общественных ценностей. В частности, автор отмечает, что ставятся под сомнение прежние культурные стандарты, формулируются вопросы, способствующие размыванию легитимности традиционных ценностей. Конфликт между формирующимися современными ценностями капиталистического уклада жизни и традиционными нормами в меняющихся обществах открывает для индивидов возможность действовать противоправно, отталкиваясь от новых, зарождающихся концепций противодействия традиционализму. Новые стандарты приводят, по его мнению, прежде всего «к осуждению традиционных форм поведения… и осуждению по меньшей мере некоторых из них как противозаконных» (там же).