Содержанка. Книга 2
Шрифт:
Наверное, той первой общей зимой я окончательно и бесповоротно в Алекса влюбилась.
Филиал «СоларЭнерджи» занимал целый этаж офисного здания в Москва-Сити, был украшен яркими гирляндами и живой хвоей. Из кабинета Алекса открывался сводящий с ума вид, до которого нам обоим, если начистоту, большую часть времени не было дела.
Я сидела на столе, пила безалкогольный глинтвейн и изредка кашляла, потому что умудрилась простыть накануне. Алекс подписывал важные бумаги, я дразнила его — он улыбался. Борис периодически залетал и прерывал наши поцелуи раздраженными репликами.
Не могу припомнить, из-за чего мы так
Так вот. Мы были женаты, собирались купить квартиру и хохотали над общей шуткой до боли в животе. Вывалились из кабинета в обнимку и поспешили к выходу.
В холле у ресепшена ждали две женщины: бывшая помощница Алекса Олеся и еще одна, незнакомая, лет сорока пяти. Улыбка мгновенно сползла с моего лица: перед Олесей я чувствовала неловкость. Но при этом ни единой секунды не жалела, что поспособствовала ее увольнению.
Мне так сильно нужен был Алекс, я приходила в ужас от мысли, что могу его потерять. Он был мой весь, с головы до ног, каждой клеткой тела и каждой быстрой мыслью в светлой голове. Он был мой на сто процентов, и я боролась за него как умела в то время.
Олеся поработала полгода в московском филиале «Солар», а потом уволилась совсем. В конце концов, у нее был свой парень. Алекс выбрал и добился меня.
— Привет, Олесь! — бросил Раф весело. — Как дела? Ты ко мне?
— Да, хотела тебя кое с кем познакомить. Это важно, Алекс, пожалуйста. Есть время на кофе?
Он сначала сказал запросто:
— Да, конечно.
Потом перевел глаза на женщину, которая встала с дивана и робко прижала к себе сумку. У нее была немодные для столицы стрижка и одежда. А еще она так жадно смотрела на Алекса, что я, будучи юной влюбленной девочкой, в первую секунду укололась ревностью. А потом до меня дошло.
Алекс нахмурился. Перевел взгляд на Олесю и вопросительно развел руками — дескать, зачем?
— У нас планы сегодня, Раф. В другой раз кофе, — сказала я четко и громко.
Двери лифта были открыты, я потянула Алекса к выходу, и он послушно пошел. Это наше бегство потом ярко описали в книге. Мы там сердце его биоматери разорвали в клочья, вспороли былые раны или как-то еще жестче поступили, уж на эпитеты она не поскупилась. На самом же деле момент был эмоциональный и мы физически покинули пространство, в котором могли наделать глупостей.
Выйдя на улицу, Алекс сказал:
— Я не хочу. Вообще не хочу.
— Ты не обязан.
Остаток дня мы обсуждали ситуацию. Семейного воссоединения не произошло, само собой не получилось. Не знаю, на что рассчитывала Олеся. Думаю, она искренне хотела помочь, когда согласилась привести ту женщину прямо в офис «Солар». Показать Алекса во всей красе в стенах его крутой фирмы. Продемонстрировать, как здесь красиво, особенно сейчас, перед праздниками: елка до потолка, гирлянды.
Олеся хотела, чтобы его биомать увидела это все и обалдела. Так и случилось, в общем-то. Женщина впечатлилась настолько, что потом всю кровь нам выпила своей «любовью».
Встречи с ней чуть позже состоялись, разумеется. Она даже показала две детские фотографии Алекса, которые каким-то чудом сохранились. Мы познакомились
Разорвал отношения. Тогда эта женщина стала приезжать ко мне, к моей маме, к родителям Алекса. Она требовала общения, денег, какой-то компенсации потерянного в беременность здоровья. Собирала справки от врачей. Подавала в суд.
Перед первым слушанием Алекс дал ей денег, чтобы отвалила. Намного больше, чем берут суррогатные матери в элитных клиниках, но это только разожгло аппетит.
Затем вышла книга, которую я люто возненавидела. Одно пафосное название чего стоило: «Мой сын — гений. Что делать?»
Ничего, блин! Ничего тебе не делать!
Автобиография мученицы. Исповедь с претензией на психологичность. В аннотации было написано, что любая мать желает своему ребенку лучшего. По этой причине автор книги и отдала сына на попечение государству. Спасла от самой себя. Глядя сейчас на успешного бизнесмена, она убеждена, что поступила правильно. За это ей должны быть благодарны и сам Алекс, и его родители, которые живут припеваючи. И весь мир, который получил выгодные панели. О ней же и о ее благородном подвиге почему-то позабыли.
***
Будучи далекой от материнства, я читала первые главы со слезами на глазах. Теперь же, родив своего ребенка, — трясусь от злости. И нет, я не считаю молодость оправданием жестокости.
Биомать Алекса забеременела от студента и долго скрывала. Ехала в роддом, зная, что напишет отказ, но сказать врачам решилась только на пятые сутки. Уж очень строгая была заведующая. Все эти дни роженица играла с сыном, кормила его, заботилась. Дала имя. Когда же сообщила о решении и Алекса увезли в детское к отказникам, он кричал круглосуточно. Ее долго не выписывали из-за карантина по кори, она ходила посмотреть и поражалась: откуда столько сил в маленьком человеке?
Боже, ему была неделя! Он звал мать, а она просто стояла и восхищалась силой духа младенца, как потом написала в книге. Интуиция «шептала», что он всего добьется сам.
В то время в роддоме работала одна сердобольная пожилая врач, которая жизнь прожила и каждый день приходила поговорить. Упрашивала взять ребеночка — хороший, здоровый, быстро вырастет. Не пожалеешь. В конце концов, биомать сдалась и забрала Алекса. Чтобы уже окончательно отказаться через полтора года, настолько он был невыносим в обращении: плохо спал ночью, требовал внимания. К тому же она вышла замуж за того студента и снова забеременела.
Она писала, что, когда отвезла Алекса, он истерил. Как всегда. Перебинтованный после ожога супом, диковатый. Таким она его и запомнила. И была поражена, когда увидела тридцатилетнего, довольного жизнью мужика, который, встретив ее, просто развернулся и ушел. Ничего не почувствовав.
***
— Какой большой Демьян уже! Сколько ему? Полтора?
Наталья Погодина с интересом рассматривает Дёму, тянет к нему руки, но я делаю пару шагов назад, не разрешая.
Когда я думала, что Алекс заберет у меня сына, и мысли не возникало, что с богатым отцом ему будет лучше. Это как-то слишком просветленно для бывшей спортсменки. Я была в паническом ужасе, что сын будет меня искать и плакать. Я была готова на все, на любые условия, в ногах бы валялась, лишь бы оставаться с ним рядом.