Соглашение вора
Шрифт:
— Псст! — прошипела она, горло охрипло от криков на балу. — Ольгун! Вставай!
Ее разум наполнило сонное возмущение.
— Ага, не спал, — фыркнула она. — Ты почти храпел, так что потом выспись, ладно?
Ответ Ольгуна напоминал недовольное фырканье.
— Не важно. Пора.
Она склонила голову в ответ на не озвученный вопрос.
— Конечно, я бы подождала еще, — соврала она, уже переминаясь с ноги на ногу. — Но ночь уже подходит к концу. Нужно идти сейчас.
Черепица скрипнула, двигаясь, когда она спустилась на дорогу, и только этот звук отметит ее быстрый спуск. Если бы кто-то
Отполированная каменная стена окружала дом Думерж, была почти в десять футов высотой, ужасно гладкая. Трещин и швов для рук не было. Веревка с крюком помогла бы, но Виддершинс не носила с собой такое, работая налегке.
Это ей не требовалось.
— Ольгун? — она побежала к барьеру. — Ты не мог бы…?
Она была в паре футов от стены, ее нога опустилась на то, чего там не было — невидимую ступеньку или сплетенные пальцы невидимых рук. Ольгун подбросил ее, она перелетела через стену, сжавшись, чтобы не задеть короткие пики сверху.
Шок от приземления был сильным, хоть она перекатилась, поглощая удар. Присев на траве барона в росе, она проверила лодыжки и колени, убежденная каждый раз, что поранилась. Но все двигалось, не болело, и она встала и огляделась.
Большие цветущие кусты украшали поместье через промежутки, кто-то решил, что так красиво. Пара деревьев тянулась к звездам, статуи и фонтаны из камня усеивали двор. Даже во тьме Виддершинс видела двух сатиров, голую нимфу и писающего ангела. Всюду пахло ужасно сладко, словно цветы смешали для жуткого запаха. Конечно, Думерж всегда выглядел болезненно.
Всего было с избытком. Виддершинс оскалилась, она сама чуть не стала такой, как барон Думерж.
— Ольгун? — спросила она едва слышно. — Собаки?
Пауза, ответ.
— Ах, думаешь, с этим можно что-то сделать?
Самодовольная насмешка.
— Уже сделал, — это не было вопросом.
Утверждение.
Виддершинс вздохнула.
— Надеюсь, ты не навредил им.
Ольгун пронзил ее ужасом так сильно, что она содрогнулась.
— Хорошо, прости! — прошипела она. — Знаю, ты любишь собак. Ты бы им не навредил! Я не подумала!
Бог фыркнул.
— Я извинилась! Пойдем уже, ладно? Ночь на исходе.
Виддершинс тихо побежала от тени к тени по двору. Она миновала большую коричневую гончую по пути, у нее был ошейник с шипами. Собака понюхала в ее сторону, сморщила нос и отвернулась.
Ей хотелось однажды спросить у Ольгуна, что он с ними делает, как он для них пахнет.
Она легко добралась до стены поместья. Упав на живот, Виддершинс поползла ниже окон первого этажа. Было бы плохо, если бы ее обнаружил слуга, с тоской глядящий на звезды. У стены без стекла она встала на ноги.
Цемент меж кирпичей был для нее лестницей на стене, и это было удобно. Она быстро взобралась на десять футов над землей, подвинулась к темному окну.
Она минуту проклинала гильдии ремесленников, что делали в последнее время дешевое стекло — было проще раньше, когда окна были лишь завешаны тканью. Она вытащила тонкую проволоку из мешочка. Она вставила ее между окном и рамой одной рукой, другой держась за стену. Она секунды ощущала сопротивление, услышала тихий щелчок, найдя засов окна.
За секунды проволока вернулась в мешочек, а Виддершинс попала в темную комнату.
Это радовало. Но она ничего не знала о плане поместья, она не смогла осмотреть второй этаж.
— Держи глаза и уши — если есть — открытыми, — сказала она шепотом Ольгуну.
Слушая минуту, убедившись, что в комнате слышно лишь стук ее сердца, она вытащила трутницу из кармана и огарок свечи, высекла искры, и фитилек загорелся. Стоя спиной к окну, она быстро огляделась.
По мягкому креслу, тяжелому столу из красного дерева в бумаге и книжкой полке, что прислонялась к дальней стене, она поняла, что это был кабинет Думержа. Она ощутила любопытство — свое или спутника — и полистала стопку бумаг у края. Интересного было мало: подсчеты стоимости продуктов на рынках, письма для слуг, что выполняли дела от имени барона, пара попыток романтической поэзии, сводящей зубы, этим можно было пытать при допросе. Возмущенно фыркнув, Виддершинс бросила бумагу на место и прошла к двери, будто боялась, что слова спрыгнут и побегут, крича, на нее.
Она коснулась засова, Ольгун завопил в предупреждении. Виддершинс невольно охнула, отпрянула, инстинкт делал движения беззвучными, она потушила свечу и пропала во тьме кабинета, как призрак.
Тихие шаги двигались по коридору, замерли на миг у кабинета. Виддершинс едва дышала, вела себя как статуи в саду, пока шаги не ушли прочь.
— Спасибо, — шепнула она спутнику. — Но кричать не стоило.
Ответ Ольгуна был возмущенным.
— Да, стоило быть внимательнее! — признала она, чуть повысив голос. — Я ошиблась. Бывает. Я уже поблагодарила! И… что? Ладно! Я еще не скоро поблагодарю тебя! — Виддершинс прижалась ухом к двери, чтобы не ошибиться. — Вредина, — ворчала она, ладони в перчатках работали над засовом. — Возомнил себя лучше, потому что он — бог…
Бормоча, но слышал это лишь Ольгун, она вышла в коридор. Она была готова обыскивать комнаты, пока не найдет нужное, но задача оказалась простой. Спальню барона искать не требовалось — храп указывал путь.
Виддершинс надеялась, что это храп. Судя по громкости и тонам, шум мог быть замерзшим лесорубом, что был по деревьям диким кабаном.
— Ладно, — выдохнула она, — тут сложнее, — она была готова отскочить, если ее прервут, пока двигалась к спальне.
Дверь открывалась внутрь, к сожалению, она не могла смазать петли. Барон должен был приказывать слугам смазывать их, такие мелочи злили богачей, но Виддершинс не доверяла удаче. Но разве удача не была божественным вмешательством?
— Ольгун? Ты не мог бы разобраться со скрипом петель?
Он ответил возмущением, словно окатил ее водой.
— Ольгун, — мягко утешала она, — ты же не злишься на меня? Мы просто поспорили…
Явно закатив глаза, бог коснулся двери невидимыми пальцами. Виддершинс ощутила покалывание силы Ольгуна в воздухе вокруг себя.
— Спасибо, милый, — пошутила она. — Потом я потру животик, хорошо?
Ворчание.
Виддершинс надавила на засов и приоткрыла дверь, чтобы протиснуться в брешь. Храп барона стал громче, и девушка словно попала в брюхо невероятного зверя, что проглотил ее как закуску.