Соглядатай Его Величества
Шрифт:
Корбетт улыбнулся сам себе. У него улучшилось настроение: решив, что нужно делать дальше, он вышел из харчевни и отправился к себе, в дом на Темз-стрит. Ранульф удивился, впервые за много недель увидев улыбку на лице господина, и немедленно воспользовался его расположением, отпросившись «по делу». Корбетт, рассеянно улыбаясь, кивнул, и Ранульф быстро унесся прочь, пока хозяин не передумал. «Делом» было давно задуманное соблазнение одной красотки, а Корбетт в любую минуту мог заподозрить, что что-то не так. Ранульф с грохотом сбежал по лестнице, а вослед ему уже раздавались жалобные звуки флейты, на которой
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На следующий день Корбетт снова отправился в Вестминстерский дворец. Ему хотелось побеседовать с графом Ричмондом, но «милорд, — как сообщил ему надменный сквайр, — отсутствует, выполняя тайное поручение Его Величества». Тогда Корбетт решил отискать Тюбервиля, но и того не оказалось на месте: он отлучился в город по делам, — и Корбетту ничего не оставалось, как слоняться по дворцу. Он прогулялся к церкви аббатства, любуясь теплым солнечным светом и наблюдая за каменщиками, которые сновали будто муравьи по лесам, возведенным у северной стены. Корбетта всегда поражали эти волшебники, колдовавшие с камнем. Он с восхищением переводил взгляд с ажурной каменной резьбы на огромных ухмыляющихся горгулий с личинами не то людей, не то собак, не то грифонов и прочих чудовищ. Пробили монастырские колокола, созывая к молитве, и Корбетт снова направил стопы к Большому залу.
Там уже толпились законники, чиновники, просители и истцы. Были там и шерифы из разных графств, явившиеся предоставить отчеты для пасхальной проверки, и королевские управляющие из графства Корнуолл — в пышных нарядах, запыленных и перепачканных в дорожной грязи. Они выглядели страшно утомленными и просили указаний, странно, в нос, выговаривая слова. Корбетт огляделся по сторонам, отметил про себя, сколько штрихов осталось на одной из дневных свечей, и, покинув зал, зашагал по пустым коридорам, зажатым меж каменных стен, в палату заседаний совета.
Тюбервиля он в конце концов застал в его комнате. Мужчина тридцати или тридцати пяти весен от роду, с коротко стриженными светлыми волосами и узким худым лицом, Тюбервиль обладал внешностью прирожденного вояки. Он казался бы хищником, беспощадным убийцей, если бы не полные губы и живые, настороженные глаза. На нем была кольчуга, в поверх нее — длинное белое сюрко, изукрашенное королевскими гербами Англии и перетянутое крепким кожаным поясом с мечом и кинжалом в ножнах. Когда Корбетт вошел, Тюбервиль стоял у окна. Ставни были распахнуты, чтобы внутрь, в тесное и пыльное караульное помещение, проникало больше света. Единственными предметами обстановки здесь были стол и две скамьи, стоявшие вдоль стены. Пол был каменный, голый, а стены покрывала местами отслоившаяся известка.
При появлении Корбетта Тюбервиль оглянулся и на его вопрос: «Сэр Томас Тюбервиль?» буркнул: «Он самый».
— Меня зовут Хьюго Корбетт, я старший секретарь Канцелярии. И послан к вам по особому делу короля.
— Что еще за особое дело?
— Я расследую недавний разгром в Гаскони.
Корбетт заметил, как глаза рыцаря сузились от гнева.
— А у вас имеется письменное предписание, разрешение на эти расспросы? — спросил Тюбервилль.
— Нет, — ответил Корбетт. — Вам оно непременно нужно? Что ж, я могу — мы можем — сейчас
Лицо Тюбервиля вдруг расплылось в почти мальчишеской улыбке.
— Садитесь. — Он жестом указал Корбетту на скамью, налил вина в две оловянные кружки и снова подошел к Корбетту. — Держите, — проговорил он. — Прошу меня простить, если я был груб.
Корбетт принял вино.
— Не стоит извинений, — ответил он. — Быть может, это примета наших дней?
Тюбервиль пожал плечами, сел и отхлебнул вина.
— Каковы будут вопросы, мастер Корбетт?
— Вы находились вместе с графом Ричмондом во время прошлогоднего похода на Гасконь?
— Да, — ответил Тюбервиль. — Мы отплыли из Саутгемптона и высадились в Бордо. Ричмонд выстроил колонну, и мы двинулись в глубь суши, чтобы занять городок Ла-Реоль с его замком. Вы, вероятно, помните, — продолжал Тюбервиль с горечью, — что проклятые французы уже захватили несколько приграничных крепостей и их войска тоже продвигались в глубь области. Ричмонд же просто сидел и выжидал — он не пытался втянуть французов в сражение, а просто оставался в городе. — Тюбервиль пожал плечами. — Это было неизбежно. Французы увидели, что область брошена на произвол судьбы, и их войска беспрепятственно прошли в герцогство. — Тюбервиль немного помолчал, глядя в кружку. — Ричмонд даже не пошевелился, замер, как перепуганный кролик. Французы окружили город рвами и засадами, чтобы перекрыть дороги. Приволокли осадные орудия — мне запомнилась одна такая махина, французы называли ее Le Loup de Guerre — «Боевой волк». Они начали обстреливать город зажигательными ядрами и огромными камнями. Мы не могли вырваться оттуда, король не мог прислать нам помощи, и потому Ричмонд решил сдаться.
— И не было никаких попыток совершить вылазку? — спросил Корбетт.
Тюбервиль поджал губы, а потом улыбнулся:
— Была. Я ослушался приказов. Во время переговоров между Ричмондом и французами я возглавил вылазку, собрав отряд из шестидесяти вооруженных воинов и конных лучников.
— И что произошло?
— Нас отбросили назад. Французы были в ярости, Ричмонд тоже. Граф грозил казнить меня как изменника — за то, что я сорвал переговоры. Я же указал ему на то, что сами эти переговоры суть измена, и тогда Ричмонд велел арестовать меня.
Тюбервиль встал и налил себе еще вина. Корбетт внимательно за ним наблюдал.
— А что происходило во время капитуляции? — спросил он.
Тюбервиль, вертя в руке кружку, продолжал созерцать вино.
— Французы, черт их побери, требовали, чтобы мы покинули Ла-Реоль, и мы покинули город, оставив валяться в грязи наши знамена и штандарты, а французы выстроились вдоль дорог, так что мы проходили сквозь их строй, под глумливую музыку их труб и барабанов.
Корбетт заерзал на скамье.
— Но ведь вернулись вы с большим почетом, сделавшись начальником королевской гвардии, и ныне отвечаете за охрану короля и его совета?
— А! — Тюбервиль улыбнулся. — Когда мы воротились в Англию, король прочел донесения о походе и, невзирая на протесты Ричмонда, назначил меня на этот пост. — Тюбервиль обернулся и посмотрел в узкое стрельчатое окно. — Мне пора: я должен навестить караул и убедиться в том, что ничто не угрожает нашему августейшему государю.