Согрей меня, или Научи меня прощать
Шрифт:
– Нет. Я нашла кандидатуру получше, – точно таким же язвительным голосом ответила я. – Женатый мужчина не по мне. Я не люблю подобных отношений.
– Что, есть горький опыт?
– Есть. Второй горький опыт мне не нужен. Я надеюсь, что буду счастлива в браке.
– Тогда я вообще ничего не пойму… Я подумала, что Галя была с Юркой, а ты с Сашей…
– Ты вообще не правильно все думаешь. Я бы хотела с Александром кое-что обсудить по бизнесу. У меня есть интересные проекты и предложения, которые не могут его не заинтересовать.
–
– Вика, мне это нужно прямо сейчас. Для меня это самый подходящий момент. Другого такого не будет.
– Хорошо. Я устрою, – вздохнула Вика.
– Я надеюсь, тебя не сильно напрягает моя просьба?
– Не беспокойся. Она меня совершенно не напрягает. Меня как-то больше напрягает моя выставка и все, что с ней связано.
– Боишься?
– Нет. Просто у меня Юрку убили, а я выставку делаю. Нехорошо как-то. Люди шепчутся, осуждают. Я хотела ее отменить, но меня друзья хором отговорили, ведь я к ней столько времени готовилась. А Юрка так неожиданно погиб… Уже все гости были на выставку приглашены. Мне до последнего казалось, что я не правильно делаю, что сейчас не время для выставки, не самый подходящий момент. Но меня все же уговорили ничего не отменять. Да я и сама поняла, что, если эта выставка не состоится сейчас, я ее уже никогда не сделаю. Меня интересует мнение только близких людей, а посторонние пусть говорят все, что им вздумается.
– Мне кажется, что ты все сделала верно.
– Я посвятила эту выставку своему мужу. Ты видела, что написано у входа?
– «Светлой памяти моего любимого мужа Юрия Константиновича… от любящей и скорбящей жены… посвящается…» – процитировала я надпись, которая мне сразу бросилась в глаза при входе на выставку.
– Совершенно верно. И знаешь, с того самого момента, как я посвятила выставку своему мужу, мне стало на много легче. Я действительно почувствовала облегчение. Кстати, там, у входа, такая большая синяя картина. Самая первая справа. Посмотри на нее внимательно.
– А что там?
– Там изображен смерч, который уносит деревья вместе с корнями, булыжниками, кусками земли. И среди этого страшного бедствия видны большие Юркины глаза, в которых нет ни ужаса, ни страха. В них только печаль. Там жуткая катастрофа и Юркины глаза… Я рисовала эту картину задолго до Юркиной смерти. Рисовала, затем прятала как можно дальше и все никак не могла закончить. Я даже не думала выставлять ее на выставке. А тут, буквально прошлой ночью, на меня что-то нашло, и я закончила картину. Я повесила ее на самое видное место…
Взглянув на настенные часы немного рассеянно, Вика взялась за дверную ручку:
– Люба, мне пора встречать гостей. А ты можешь походить по залу.
– Хорошо, но меня больше интересуют твои картины, чем столы с едой и выпивкой.
– Одно другому не мешает, – деловито произнесла Вика и вышла и комнаты.
Глава 15
Вика встречала гостей, а я с бокалом игристого напитка в руке принялась рассматривать висящие на стенах картины. Каждая из работ говорила о несомненном таланте Виктории как художницы и прозорливости как женщины. Я поняла, что она своеобразно видит внутренний мир человека и может удивительно точно перенести свое восприятие на холст, оживающий сразу, как только его коснулась умелая кисть художницы.
Неожиданно я увидела в зале тщательно выбритого, посвежевшего и стильно одетого Александра, идущего под руку со своей миловидной супругой. Заметив меня, он уставился так, будто видел в первый раз в жизни и не знал, кто я такая.
Наигранно улыбнувшись, я пошла ему навстречу и театрально распахнула свои объятия:
– Александр Игоревич, дорогой! Чертовски рада тебя видеть! Сколько лет, сколько зим!
Раскрасневшийся Александр попробовал улыбнуться, но вместо этого у него получился какой-то нервный оскал, все же он вынужден был освободиться от крепкой руки своей жены и даже поцеловал меня в щеку:
– Любовь Ивановна! Действительно, давно не виделись. Хорошо выглядишь.
Александр назвал первое отчество, которое пришло ему в голову, а в отместку за это мне захотелось еще больше загнать его в тупиковую ситуацию, чтобы он надолго запомнил, что не следовало ему от меня скрываться. А потому продолжила громогласно:
– Александр Игоревич, что-то ты совсем состарился. Наверное, слишком много работаешь и мало отдыхаешь. Даже отчество мое запамятовал. Я же не Ивановна, а Петровна.
– Ох, точно! – ударил себя по лбу Александр. – Любовь Петровна. Сам не знаю, что это на меня нашло. Может, действительно старость пришла.
– Да ладно тебе! – не обращая внимания на оторопевшую от нашей встречи жену, я игриво ударила Александра по плечу и озорно произнесла: – У тебя еще есть порох в пороховницах! Я всегда знала, что ты рысак. Тебе еще девок портить и портить.
– Александр, кто это? – возмущенно спросила его жена и, демонстрируя, что это ее собственность, взяла супруга под руку.
– Танечка, это Любовь Петровна, – поспешил представить меня испугавшийся за благополучие семьи супруг.
– Это я уже слышала. Но кто она тебе?
– Мы с вашим супругом часто пересекаемся в плане работы, – ответила я за Александра. – Пытаемся организовать совместные проекты, ищем наиболее выгодные пути для взаимного сотрудничества. Короче, варимся в одном котле.