Согрей моё сердце
Шрифт:
– Ты идиот?! – разозлённо бью синекожего ледышку по плечу. – Я сплю совершенно одна! Ты же сам каждое утро врываешься ко мне!
От моего эмоционального крика на нас оборачивается мама и, укоризненно посмотрев, громко задаёт вопрос Чжангу о каких-то жемчугах на его ухе. А во мне кипит злость на ахернарца! Нашёл что ляпнуть! Хорошо ещё, его отцы не слышат. Прибили бы всех! Хотя теперь ведь мама обязательно расскажет. Бью опять Алькора, вымещая злость.
– Убью, Кор! Ты не доживёшь до отбора!
– Но… Ай! Ваше Величество! –
– Пристрелю! Кто ещё так считает?! – перевожу взгляд на дворецкого. Поллукс бледнеет и втягивает голову в плечи. – Немедленно пресечь нелепые слухи! Сириус – мой телохранитель, не более!
– Будет исполнено, – кивает Алькор и Поллукс следом за ним.
Отвернувшись, иду к столу. Мужчины семенят за мной, но я вновь рявкаю:
– Немедленно!
Поняв, что позавтракать сегодня вместе со мной не получится, Алькор сбегает. Поллукс же старается слиться с местностью.
Завтрак проходит немного мимо меня. Так как я просто не могу выбросить из головы слова Алькора. Это получается, весь месяц все считали нас с Сириусом любовниками? И даже Антарес? Почему никто мне ничего не сказал? Мама же спокойно общается с Чжангом, посматривая на альфардца с долей иронии и капелькой вселенской усталости. Она обычно папу Тишана таким взглядом одаривала, когда он возвращался с покалеченными нами.
После сытной трапезы мама предлагает устроить посиделки в комнате, пообщаться по душам и подготовиться к балу. Я с радостью соглашаюсь.
– Я познакомилась с Антаресом, – будто невзначай сообщает родительница, перебирая мои платья, которые я отложила для бала, но не решила, какое из них надену. – Ты описывала его немного иначе.
– Да? – хлопаю ресницами и очень стараюсь прикинуться дурочкой.
– Ты говорила о Сириусе, я права?
– Да, – не могу врать в глаза матери.
– Всё хорошо. Иди ко мне, – женщина притягивает к себе и крепко обнимает.
Честно говоря, не ожидала такого ответа. Ведь она была против него с первого знакомства. Она его разбойником вселенских масштабов называла! Меня топит тёплое чувство, и сердце сжимается…
– Я люблю тебя, мам, – выпаливаю совершенно искренне и не раздумывая.
– И я тебя, детка, – улыбается женщина и целует в макушку, – поделишься со мной вашими взаимоотношениями?
– Их нет, то, что ты услышала, – это неправда! Алькор всё придумал и будет за это пристрелен, – тараторю я, отлипнув от груди матери.
– Тише, тише, слухи будут преследовать тебя всю жизнь, Веда. Старайся не обращать на них внимания. Помни: собака лает, караван дальше идёт. Так что же всё-таки между вами? Сегодня я увидела счастливую дочь. В твоих глазах искрились молнии, Веда.
– Правда? – удивляюсь я. – Почему же я их не вижу?
– Разве не видишь? – выгибает бровь мама. Мотаю головой. – В глазах Сириуса не видишь?
– В его глазах вижу постоянно, – фыркаю, закатив глаза. Бесит он своими
– Это они и есть, – чуть придвинувшись, заговорщицки шепчет женщина.
– Они же у него в глазах, а не у меня, – туплю я.
– Твои молнии отражаются в его глазах, – откровенно смеётся мама.
– То есть он видит мои молнии? – ахаю я и получаю кивок. – То есть этот варвар знает, что нравится мне и что я вейла?
– Да, – кивает матушка моя родимая.
– Ну всё! Где мой бластер? Я его точно пристрелю! – рычу злясь. И почему я никогда не интересовалась, как у вейл молнии появляются! Лишь знала, что они появляются, когда смотришь на понравившегося гуманоида.
Мама смеётся и останавливает меня. А я, не боясь родительского гнева, открываюсь полностью. Мама совершенно не злится, выслушивает и временами как-то грустно вздыхает. Наверное, молодость вспоминает. Я спрашиваю о том, как она познакомилась с папой Меем. Эту историю слышала миллион раз, но готова послушать её ещё раз. Мама охотно меняет тему, и мы откровенно увлекаемся.
Время с родительницей пролетает очень быстро. К обеду к нам заходят отцы. Мужчины принесли с собой подносы с горячими блюдами и закусками. Мы располагаемся за небольшим столиком в гостиной, как в старые добрые времена.
– Я так скучала по нашим семейным посиделкам, – искренне улыбаясь, бормочу, обводя взглядом собравшихся. Родители посмеиваются, папа Дани ухаживает за мной, подкладывая любимые салаты в тарелку.
– Своих дядюшек можешь больше не опасаться, – сообщает папа Стей, прожёвывая запечённое мясо, – мы всё уладили. Они надолго забудут дорогу к твоей планете.
– Отличная новость! – радуюсь я. – Значит, мне больше не грозит никакая опасность?
– Извне нет, – кивает папа Даниэль, – а с остальным разберётся Коланца.
– Значит, Сириус выполнил свою часть сделки?
– Да, – отвечает немного резковато папа Мейнард, – он улетит сразу после открытия бала.
– Понятно, – цежу сквозь зубы, стараясь не выдать эмоций. Мне больно немного в области груди. Тру её костяшками пальцев и, схватив стакан, жадно глотаю воду, чтобы подавить неясный ком в горле.
Отцы рассказывают что-то нам с мамой. Стараются развлечь. Но я их не слышу. Мама тревожно посматривает на меня и иногда сжимает пальцы.
– Совсем забыла, Алькор что-то хотел обсудить. Отдохните немного, я сейчас, – бормочу, не выдержав задушевных посиделок, и, поднявшись, выбегаю из комнаты.
Я бегу не разбирая дороги. Меня душит боль. Ком в горле не даёт нормально дышать. Сердце сжимается в тисках. Не понимаю, что со мной, но знаю причину. Выбежав в сад, сгибаюсь через перила беседки и с надрывом кричу. Сползаю на холодный снег, пытаясь унять своё глупое сердце, и впервые за долгое… очень долгое время плачу. Я ведь с самого первого дня знала, что он улетит. Знала – я всего лишь задание. Но почему же так больно?! Почему так невыносимо?!