Сохрани любовь
Шрифт:
Сдёрнув полотенце с держателя, я обмотал его вокруг её пальцев настолько нежно, насколько мог. Взяв две её руки в свою одну, второй рукой я поднял её подбородок, чтобы посмотреть матери в глаза. Она была худой, даже чересчур, щеки впадали, а скулы слишком выделялись. Моё сердце дало сбой, она не выглядела такой, какой я её помнил. Волосы были спрятаны под платком, а тело выглядело худым и хрупким. Она, действительно, умирала.
— Привет, мам, — мой голос дрожал от неуверенности.
Она сделала глубокий прерывистый вдох и посмотрела прямо в мои глаза. Её глаза блестели от слёз, но в них было и удивление. Не думаю, что мама вообще надеялась увидеть меня когда-то
— Привет, мой мальчик, — губы мамы изогнулись в удивлённой улыбке.
Мама всегда так называла меня, потому что я всегда для неё останусь ребёнком. На самом деле, изначально, она всегда называла меня «мой маленький мальчик», но сквозь года моё прозвище значительно сократилось. И я никогда не был против, до поры до времени, а если быть точным, то до средней школы. Однажды она назвала меня так при друзьях, и они потом издевались надо мной очень долго. И тогда мама пообещала больше никогда так меня не называть. Она сдержала своё слово, но только когда мы были не одни, но дома я всегда был для неё «её мальчик». Я ненавидел это прозвище и моя кровь закипала, когда друзья так дразнили меня, и где-то глубоко внутри я ненавидел свою маму за то, что она дала мне такое прозвище.
Но сейчас, когда мы сидели на полу, и я старался унять дрожь в её пальцах, пытаясь покончить со своим прошлым, я был рад снова услышать своё прозвище. Моё сердце наполнилось любовью, когда я услышал знакомые нотки из своего детства.
Я встал и протянул ей руки, чтобы помочь подняться.
— Давай, мам, вставай, приведём тебя в порядок, — она приняла мою помощь, взяв за руки. Я удивился, насколько мало мне пришлось приложить сил, чтобы поднять худое тело с пола. Я обнял её за плечи, помогая дойти до края ванны. Я прижал полотенце к ранам мамы, а потом отнял, чтобы проверить насколько сильным было кровотечение, похоже, кровь почти перестала идти.
— Придержи это, — я отдал ей полотенце, прижимая его к порезам. Я открыл аптечку, и достал медикаменты первой помощи, чтобы продезинфицировать раны.
После того как она перебинтовала порезы, а пол был вымыт, я сел рядом с ней, а она посмотрела на меня, не скрывая своего шока. Мы сидели неподвижно рядом друг с другом, даже не задумываясь о том, что бортик ванной не самое комфортабельное место для разговора. Было очевидно, что мы оба боялись хоть что-то сказать. И никто из нас не знал как нарушить тишину. Мы знали, что как только кто-то из нас что-то скажет, наши раны вскроются заново и будут обнажены. Поэтому, вместо того, чтобы столкнуться с нашим прошлым, мы просто сидели несколько минут, наслаждаясь тишиной перед штормом.
Когда моя задница начала неметь, я решил прервать тишину.
— Ты в порядке? Не думаю, что тебе необходимо будет накладывать швы, — я снова взял её руки в свои, осматривая их. Я понимал, что ничего не поменялось, но мне было необходимо хоть чем-то себя занять.
Она посмотрела на свои пальцы, будто тоже проверяя их состояние, но я точно мог сказать, что мама думала совершенно о другом.
— Всё будет в порядке. Бывало и похуже, — я понимал, что она не выбивала из меня чувство жалости или, наоборот, симпатии, из-за собственного состояния. Мама просто пыталась успокоить меня, она чувствовала себя недостойной этих слов. Я часто видел это же чувство в своих глазах, а сейчас оно плескалось в её взгляде.
Она задвигалась, ощущая дискомфорт, и спросила:
— Может, мы спустимся вниз? Кажется, что моя попа больше не выдержит этого испытания, — вот сейчас я видел перед собой свою маму — добрую и
Когда мы вышли из ванной, Джо ждал нас в коридоре. Он встал рядом с мамой и обнял её за талию, поддерживая. Аккуратно, стараясь не задеть бинты, он осмотрел пальцы жены и спросил:
— Что произошло, Бекка? — я никогда не слышал, чтобы кто-то так называл маму. Его голос был наполнен нежностью и любовью, именно с такими чувствами я произносил имя Мэдди.
Мама положила свою руку на него, и посмотрела в тёплые карие глаза мужа.
— Я в порядке, Джо. Когда ты зашёл в спальню, я налила себе стакан воды, пытаясь успокоиться перед встречей с Ридом, а он выскользнул у меня из рук. Мои руки настолько сильно тряслись, что я порезалась, когда пыталась собрать осколки.
Он только кивнул и аккуратно поцеловал её в щеку. Я никогда не видел, чтобы мой отец так нежно и мило вёл себя с мамой.
Пока Джо помогал ей сойти с лестницы, я не отходил от них ни на шаг. Я видел, насколько она была слабой, и как боролось с болью, делая каждый шаг.
Когда мы вновь вернулись в гостиную, мама села на диван, а Джо предложил нам что-то принести из кухни попить. Мама похлопала рукой по месту на диване рядом с собой, где я и устроился.
Джо вернулся с двумя стаканами воды и поставил их на столик перед нами. Кэтти вышла за ним из кухни.
— Мы с папой пойдём, сделаем несколько дел и, возможно, наконец-то, найдем ёлку, чтобы поставить здесь. Мы скоро вернёмся. Оставляем вас наедине, чтобы вы могли поговорить, — она подошла к маме и поцеловала её в макушку, а та дотянулась до её руки.
— Спасибо тебе большое, Кэтти. Спасибо за то, что ты вновь вернула его мне. Повеселитесь там, — мама улыбалась, пока Кэтти уходила от нас. Джо подмигнул маме и отправил ей воздушный поцелуй из другого конца комнаты, а потом развернулся и направился к двери.
Мама закинула ногу на ногу и подвинулась, с видимой болью, чтобы смотреть на меня. Я многое хотел рассказать ей, но видел, что она думала. Мама пыталась понять, что сказать мне, поэтому я дал ей несколько минут.
— Рид, мой мальчик, я… я должна извиниться перед тобой, — она посмотрела в сторону, а одинокая слеза скатилась по её щеке, — как бы я хотела повернуть время вспять, чтобы поменять очень много. И не важно, что я сейчас скажу, это всё равно не сможет изменить того, что меня не было рядом с тобой и твоим братом, когда я была так нужна вам. И я никогда не прощу себе того, что была такой ужасной матерью, когда вы, мои мальчики, так нуждались во мне.
Я хотел прервать её и сказать, что она не была плохой мамой, но правда была такова, что в те месяцы — после смерти Шейна, и года, когда ни разу не говорила со мной, мама была такой. Она была ужасной мамой, но сейчас было не время указывать на её вину. Я прикусил язык и проглотил свои ненавистные обвинения.
Она взяла себя в руки и прокашлялась.
— Я дала Шейну понять, что не люблю его. Как же я жалею об этом. Это самая большая моя ошибка в жизни. Я люблю вас, мои мальчики, каждой клеточкой своего тела. После того, как умер Шейн, я никогда не должна была позволить уйти тебе. Я была слабой и трусливой тогда, — она сделала глубокий вдох, пытаясь возобладать над своими эмоциями, — просто тогда для меня было легче скорбеть в одиночестве, чем сражаться, — мама потянулась, чтобы взять салфетку из коробки, которая стояла на кофейном столике. Было видно, что она сражалась сама с собой прежде, чем сказала следующие слова. Распрямляя плечи и выравнивая спину, она ещё раз взглянула прямо мне в глаза.