Сокол и огонь
Шрифт:
Торн понял, что Эструда следила за ним, когда он, погруженный в свои мысли, смотрел на Мартину. Он потянулся к тарелке, отломил кусок хлеба и, обмакнув его в пиво, сказал:
— Неужели я произвожу такое впечатление, миледи?
— Да. Или скорее впечатление человека, находящегося под какими-то чарами. — Она пригубила вино, быстро взглянула на Мартину и опять повернулась к Торну. — Я угадала? Так и есть? Вы, похоже, очарованы? — Она усмехнулась. — Однако смешно. Мне всегда казалось, что вы предпочитаете маленьких саксонских
«Несносная баба!» — подумал Торн, невозмутимо очищая свою тарелку.
— Мне кажется, вам стоит быть поосторожнее, — промурлыкала она. Краем глаза Торн увидел, как ее тонкие размалеванные губы скривились в ехидной улыбке. — Этот персик предназначен для Эдмонда. Ему может не понравиться, если вы откусите кусочек этого сочного плода раньше него.
Торн непроизвольно поднял глаза на сидящую через стол Мартину и увидел направленный прямо на него взгляд. Встретившись с ним глазами, она смутилась и резко отвернулась. Два розовых пятнышка расцвели на ее щеках.
Смущение Мартины не ускользнуло от Эструды, и она понимающе ухмыльнулась.
— Похоже, и миледи тоже находится под воздействием чьих-то чар. Правда, поразительно. Вам не кажется, сэр Торн? — склонившись еще ближе к Торну, прошептала она.
Она угадала его мысли. Не подавая виду, он безразлично принялся накладывать мясо в тарелку. Один из спаниелей подскочил к нему и, виляя хвостом, забегал вокруг, прося подачки. Собаки, конечно, глупые животные, но что такое хлыст Эструды, они, похоже, отлично усвоили. И все же спаниелю так хотелось угощения, что он все-таки втиснулся на скамью между ними, поскуливая и молотя хвостом по Эструде. Она занесла руку с палкой, но прежде чем успела ударить, Торн схватил пса за шкирку и отшвырнул от стола.
Эструда была разочарована. Спаниель тоже. Торн коротко свистнул сквозь зубы, собака навострила уши и открыла пасть, готовясь поймать на лету кусок брошенного ей мяса.
Эструда покосилась на него.
— Вот уж не знала, что вы проявляете заботу о псах Бернарда. Или это один из ваших спаниелей?
— Мои сидят в конурах, как им и положено, — ответил Торн. — А собак Бернарда я с удовольствием скормил бы ястребам, но с еще большим удовольствием я сжег бы эту вашу плетку.
Эструда отодвинула свою тарелку и, перегнувшись через стол, обратилась к Мартине:
— Миледи, не могу удержаться, чтобы не спросить, откуда у вас эта кошка?
Мартина не выказала ни малейших признаков недовольства этим явно поддразнивающим вопросом Эструды. Ее лицо сохраняло отрешенное и даже несколько надменное выражение. Торн был восхищен ее самообладанием.
— В монастыре, где я воспитывалась. Там запрещалось иметь домашних животных, за исключением кошек.
— Ах, да, — сказала Эструда. — Я и забыла, что вы прошли монастырскую школу. В монастыре Святой Терезы, так кажется?
Мартина кивнула.
— Я никогда не
— Я думаю, что, когда тесть леди Эструды окончит свой земной путь и она действительно станет баронессой, она сумеет опробовать эту теорию на практике.
Мартина улыбнулась, услышав этот тонкий намек, и Торну это было приятно.
— Мой господин лорд Годфри преисполнен сил и здоровья. Пройдет еще много лет, прежде чем Господь захочет призвать его к себе.
Торн покосился на Эструду. Она угрюмо взглянула на барона Годфри, уткнувшегося лицом в скатерть и громко храпящего с открытым ртом.
— Сколько времени вы провели в монастыре? — вновь повернувшись к Мартине, спросила Эструда.
Мартина слегка заколебалась.
— Семь лет, миледи. С десятилетнего возраста и до прошлого года, когда я приехала в Париж к брату.
— Вы часто виделись со своей семьей в течение этого срока?
Мартина обеспокоенно посмотрела на брата. Что происходит? Ее расспрашивают о семье? Что отвечать?
— Нет, миледи, она не приезжала. Этот монастырь довольно далеко от Парижа, — ответил Райнульф, почувствовав себя не в своей тарелке.
Эструда широко раскрыла глаза, Мартина изумленно обвела их взглядом.
— Вы хотите сказать, что Мартина целых семь лет не виделась со своими родителями? Неужели она не скучала по ним?
Райнульф наконец нашелся и дипломатично заметил:
— Конечно, скучала, впрочем, так же как, я полагаю, и вы, миледи. Ведь вы скучаете по своим близким, оставшимся во Фландрии. Сколько времени прошло с тех пор, как вы прибыли в Англию, моя госпожа? Десять лет или пятнадцать? Должно быть, вы тяжело переносите разлуку с ними, не так ли?
Торн вздохнул. Неудивительно, что Мартина во всем полагалась на брата. Он был ее защитником, ее спасителем. Но почему он решил, что ее надо выручать, спасая от в общем-то невинных и закономерных вопросов Эструды? А может быть, его загадочная сестра скрывает нечто большее, чем оспинки на лице?
Он терпеть не мог сюрпризов, а теперь, когда на карту поставлено так много, неожиданности тем более нежелательны. Ведь при удачном браке леди Мартины и Эдмонда его ставка действительно очень высока — этот брак должен принести ему собственную землю. Так что, если у дамочки есть секреты, то надо все разнюхать, и поскорее. Надо выведать ее тайны раньше других и до обручальной церемонии, пока не поздно. Торн подумал, что, может, завтра ему удастся застать ее одну. Если рядом с ней не будет Райнульфа, всегда готового прийти на помощь, то он сумеет вытянуть из нее то, что она прячет за своим холодным фасадом.