Сокол на запястье
Шрифт:
Феб мгновенно натянул лук и послал стрелу. Для него даже без божественной силы попасть куда надо был не фокус.
Стрела вернулась с тремя дарами: монетой, пробитой насквозь, ястребом, пролетавшим как раз над ней, и золотой звездой, которую гипербореец все-таки сбил с небес.
Сняв последний трофей с наконечника, он галантно протянул его амазонке.
— Твоя монета теперь с дыркой. Боюсь на нее больше ничего нельзя купить. — сказал лучник. — Возьми хотя бы это.
Сидевшие верхом женщины захлопали в ладоши. Предводительница прищурилась и спрыгнула с коня.
— Ты и правда
Феб повздыхал, попрощался с Аресом, заверив его в надежности золотой стрелы, и полез на лошадь.
— Я вижу, вы поладите. — подбодрил его копейщик. — Это Андромаха. Мужеборная. Моя лучшая воительница. Хороший у нее пояс?
Гипербореец кивнул, глядя на золотой пояс царицы амазонок и прикидывая, что для него будет безопаснее: стащить эту игрушку или положиться на дружелюбие диких женщин?
Заполучив волшебную стрелу, Арес понесся домой и хорошенько припрятал ее под камень у порога своего жилища.
— От чего ты так весел? — спросила его Афродита, пришедшая на закате навестить своего прекрасного, но увы безмозглого любовника. — Еще утром я оставила тебя угрюмым, как скала.
— Я нашел решение! — копейщик хватил себя кулаком по ладони. — Только не спрашивай, какое, женщина. Я дал слово никому не раскрывать тайны.
— Ты? Нашел? — усомнилась Пенорожденная. — Сам?
К несчастью, Арес совсем не умел лгать. Он мог смерчем пройтись по городам, сметая с лица земли целые народы. Мог сорвать с небес луну и играть ею в мяч. Но врать копейщик не научился. Он всегда запутывался и его быстро припирали к стенке.
— Сам, не сам. — буркнул фракиец. — Мне помог хитрец Аполлон. Уж он-то умеет выйти сухим из воды. Что скажешь?
— Аполлон? — насторожилась богиня. — Он оскорбил Великую Мать. Хорошего же советчика ты себе выбрал!
— Он отдал мне золотую стрелу! — И копейщик выложил возлюбленной все про свой договор с Фебом. — Лучник готов взять вину за убийство вепря на себя.
— Ну и простак же ты! — возмутилась Афродита. — Кто поверит, что кабана убил гипербореец, который сейчас находится в изгнании? Себя-то он как раз подстраховал. А тебя подставил!
— Что же мне делать? — взмолился обескураженный фракиец, у которого голова шла кругом от чужого коварства.
— Нужно предпринять вот что, — Афродита взяла волшебную стрелу и своими волшебными пальцами разломила ее надвое вдоль древка. Получилось сразу две тонких стрелы, уже ничем не напоминавшие аполлонову. — Вручи их своим великанам и прикажи спрятаться за кустами в Каледонском лесу друг напротив друга. Когда вепрь пробежит мимо них, пусть стреляют. Хоть один да не промахнется. А если оружие сохранило силу, то обе стрелы попадут в цель. Так ты и убьешь кабана, и сам не станешь рисковать своей головой на опасной охоте, и оружия Аполлона никто не узнает.
— Сердце мое! — просиял Арес. — Как хорошо, что я с тобой посоветовался.
Божественные любовники
Между тем Афродита, как и предполагал Феб, ничего не могла скрыть от Великой Матери. Сговор Ареса и Аполлона был раскрыт, не начавшись, и Трехликая решила примерно наказать копейщика.
Утром в Каледонском лесу великаны От и Эфиальт, туповатые, как и их господин, чуть только увидели волшебного кабана, поднялись из кустов и вскинули луки. Великая Мать, обернувшаяся черной дикой свиньей, скакнула мимо них в каком-то локте. Но когда великаны дружно спустили тетиву, растаяла в воздухе, и несчастные верзилы пронзили друг друга насквозь. Ибо золотая стрела Аполлона, даже разделенная надвое, никогда не давала промаха.
Как только кровь капнула на нее, она вновь обрела прежнюю форму и улетела в небо, оставив на земле два распростертых тела спутников Ареса.
Пока амазонки ехали, Аполлон играл на флейте. Им нравились нехитрые мелодии, которые заставляли их хохотать во все горло или шмыгать носами, смахивая слезы с ресниц. Они хотели слушать про любовь, такую недоступную в этих местах, и не хотели про подвиги, которые здесь, на Эвксине, были делом обычным.
У края моря стояла Белая Скала, под которой плескалась огромная борода водорослей. Хорошее место для жертвы.
Амазонки спешились, и Андромаха подняла руку, приказывая Фебу перестать играть. Он и сам уже оторвал флейту от губ, но зануда Марсий, живший в дудке, не желал прекращать свой свист, пока не допоет песню.
— Цыц, — сказал ему лучник, — а то сломаю об колено. Не видишь? Здесь опасно.
— Мне-то что? — рассмеялся в ответ рапсод. — Я дерево. Это ты смертен.
Напомнить об этом было жестоко.
— Ждем здесь. — приказала царица, и ее спутницы попрятались за камнями. — А ты иди туда. — она знаком указала Фебу на вершину скалы.
Вот это гостеприимство! Использовать его вместо приманки! Гипербореец попытался возразить, но Андромаха недвусмысленно покачала луком у него перед носом и потыкала в сторону тропинки на скалу.
Вообще-то Феб любил белые скалы. У него на родине по холодному морю плавали целые глыбы ослепительного льда. Он обожал кататься на них, когда был… бессмертным. Но сейчас именно эта сказа ему очень не нравилась.
— Попробуй выманить его песней! — крикнула Андромаха.
— Кого его? — огрызнулся Феб.
— Плохого мальчика. — рассмеялась она снизу. — А мы пристрелим эту тварь, как только голова поднимется над водой.
«Нельзя позволять им так обходиться с собой. — в панике думал Аполлон. — А то они постоянно начнут таскать тебя в качестве приманки».
— Ну как дела? — злорадно свистнул Марсий. — Интересно быть червяком на крючке?
— Ты будешь первое, что разгрызет чудовище, когда кинется на меня, — пообещал гипербореец.
Ах, если б с ним сейчас была его золотая стрела! Но ничего, кроме флейты, Фебу не позволено было взять с собой. Он с опаской приложил ее к губам, надеясь свистеть не слишком громко. Однако Марсия трудно было унять. От малейшего дуновения он зашелся таким криком, точно на утесе собралась стая чаек.