Соколиная охота

Шведов Сергей Владимирович

– Именно поэтому ты, монсеньор, предлагаешь мне отдать Фрисландию язычнику?! – надменно вскинул голову молодой король.

– Фрисландия и без того у него в руках, – вздохнул граф Зигар. – К тому же местные сеньоры и севры поддержат скорее Рерика, чем тебя, государь.

– Почему? – нахмурился Лотарь.

– Потому что пока викинг сидит в Дуурстеде, они могут спать спокойно. У Воислава Рерика очень громкое имя, и вряд ли норманны осмелятся напасть на побережье, пока там правит надменный варяг. Ты избавишься от больших хлопот, государь, признав Воислава Рерика маркграфом и своим вассалом. Тогда хотя бы с севера нам никто не сможет угрожать.

– Сир Зигар прав, – негромко поддержал графа

Николай. – Для начала тебе следует укрепить свою власть в Лотарингии, а уж потом думать о Фрисландии. Сдается мне, что для Воислава Рерика Фрисландия – всего лишь остановка. Варяг слишком верит в свою звезду, чтобы удовлетвориться столь малым куском.

– Это называется утешил, монсеньор, – взорвался наконец Лотарь. – Так, может, отдать ему сразу весь удел?

– Боюсь, ему и этого будет мало, – ласково улыбнулся королю Николай.

– Я тебя не понимаю, монсеньор!

– Терпение, государь, – спокойно сказал Николай. – Все еще образуется. И помни, пока ты будешь воевать с Рериком за Фрисландию, у тебя могут отнять Лотарингию. Твой отец не умел выжидать и потерял империю, но у тебя есть шанс сохранить свое королевство.

Все эти дни монсеньор Николай ждал вестей из Варгии и дождался. Отец Доменик подоспел как раз вовремя. Конечно, престарелому эмиссару папской курии уже тяжело было путешествовать не только верхом, но и в повозке, но такова уж была до сего дня его работа.

– Решение о назначении тебя аббатом монастыря святого Лаврентия уже принято, – обрадовал верного человека Николай.

– Благодарю вас, монсеньор, – склонился в поклоне Доменик.

Надо сказать, что для своих почти семидесяти лет отец Доменик держался еще очень бодро. Николай жестом пригласил его садиться и даже собственноручно налил ему в кубок вина из кувшина, стоящего на столе.

– Ваше здоровье, монсеньор.

– Ты получил весточку от князя Аскольда?

– Да, монсеньор. В Киеве пока без перемен. А Новгород бурлит. Князь Гостомысл скончался несколько месяцев назад, и теперь земля приильменских славян осталась без хозяйского догляда. Князья Аскольд и Дир выражают надежду на то, что внук новгородского князя Воислав Рерик сгинул в далекой Аравии, ибо, по слухам, именно его жрецы Перуна и Велеса прочат на новгородский великий стол.

– Увы, надежды князей Аскольда и Дира не оправдались, – вздохнул Николай. – Ярл Воислав Рерик несколько дней назад высадился в Фрисландии. А что думают о ситуации в Новгороде князья Варгии?

– Пока выжидают. Хотя каган Мстивой сын Славомира уже отправил в Новгород своего посланца с предложением о восстановлении прежних отношений и гарантиями защиты.

– Если мне не изменяет память, новгородский князь Буривой, отец Гостомысла, был вассалом кагана ругов?

– Да, монсеньор. И если Новгород вновь признает вассальную зависимость от кагана, то это приведет к резкому усилению влияния Мстивоя не только в Варгии, но и во всей Северной Европе.

– Этого допустить нельзя, – твердо произнес Николай.

– Я тоже так считаю, монсеньор. У Аскольда три дочери, одна из которых замужем за новгородским боярином Вадимиром, весьма влиятельным в приильменских землях человеком. Для нас боярин Вадимир был бы идеальным вариантом.

– Почему?

– Он Белый Волк, жрец бога Перуна, а они весьма ревниво относятся к культу Световида.

– Но разве Световид и Перун не одно и то же божество? – удивился Николай.

– Многие волхвы Перуна считают, что их бог более молодой, следовательно, более деятельный, чем Световид, и что именно Перуну суждено занять первое место в славянском пантеоне. Такая трактовка взаимоотношений между богами, которые прежде считались едва ли не единым целым и вкупе с богом

Родом составляли знаменитую божественную триаду, объединенную единым названием Белобога, появилась не так давно, во время военного противостояния ругов и новгородцев, закончившегося отделением колонии от метрополии. Для части жрецов Перуна и каган Мстивой, и ротарий Рерик являются ближниками бога-соперника, значит, союз с ними крайне нежелателен, ибо он приведет к возвышению Световида в ущерб Перуну. Мне кажется, монсеньор, мы можем использовать этот спор между жрецами двух богов триады в собственных интересах, тем более что в этих разногласиях между языческими идолами и их ближниками как в капле воды отражены вполне земные разногласия между метрополией и бывшей колонией. Новгород не желает более зависимости от Варгии и жаждет утвердить себя в качестве центра нового государства под названием Русь, которая сейчас существует скорее номинально, ибо практически ничто, кроме языческой веры, не объединяет эти разрозненные племена. Замечу также, что эти земли населяют племена не только славянские, но и угорские, и скифские, и тюркские.

– А что предпринял в этой связи хазарский каганат?

– Каганат ищет союза с Киевом и, кажется, готов поддержать его ставленника в Новгородской земле. Быть может, и нам последовать примеру беков?

Монсеньор Николай в этом не был уверен. Опасно полагаться в своих расчетах на язычников. Этот боярин Вадимир может оказаться не менее опасным человеком, чем Воислав Рерик.

– Если я правильно вас понял, монсеньор, то вы собираетесь направить славянскую экспансию на Восток, обезопасив тем самым Запад?

– Ты читаешь мои мысли, отец Доменик. Ты знаешь, в каком положении сейчас находится империя. Еще одного натиска вандалов нам не пережить. Языческий Север вполне способен погубить и христианскую веру, и те ростки законности и цивилизации, которые нам с великими трудами удалось взрастить.

– Иными словами, вы не верите в провидческий дар архиепископа Константина, монсеньор?

– Это вопрос не веры, а здравого смысла, падре Доменик. Возникнет славянская империя или нет, на то божья воля. А Воислав Рерик уже захватил Дуурстеде и готов двинуть своих викингов на Лотарингию. Слишком уж лакомый это кусок.

– Но вряд ли Карл Лысый и Людовик Тевтон согласятся с таким раскладом, – вздохнул Доменик.

– В таком случае мы получим войну, которая окончательно погубит империю. Воислав Рерик должен покинуть Европу, если, конечно, нам не удастся тем или иным способом покончить с ним в ближайшее время.

– Выходит, мне снова придется возвращаться в Варгию, монсеньор? – печально вздохнул Доменик.

– Нет, любезный друг, ты отправишься в Септимань, в монастырь святого Лаврентия. Юг сейчас для нас становится не менее проблемным, чем Север. В Варгии, а возможно, и в Новгороде тебя заменит отец Джованни. Он достаточно хорошо знает ситуацию в славянских землях и в совершенстве владеет их языком. А к тебе у меня еще одна просьба, отец Доменик. Напомни, пожалуйста, Раймону Лиможскому, что у него есть обязательства перед беком Карочеем и что пришла пора их выполнять.

– А что вы конкретно имеете в виду, монсеньор?

– Я имею в виду все то же пророчество архиепископа Константина. Ты хорошо его помнишь, падре Доменик?

– Вы имеете в виду женщину из рода Рюэргов, которая должна стать женой Воислава Рерика? Но ведь у Раймона нет дочерей.

– Зато у его брата Гарольда есть дочь Ефанда, которой уже исполнилось шесть лет.

– Но ведь Рерику пятьдесят!

– И что с того, дорогой Доменик. Речь ведь идет о пророчестве архиепископа Константина, известного многим людям. В этом случае никто не будет думать о чувствах девушки, которой предстоит выйти замуж за старика.