Соколиная охота
Шрифт:
Татьяна согласно кивнула.
Усталые, но довольные бандиты во главе с Духом возвращались с поминок. Машины остановились на пятачке перед бандитской резиденцией, куда им так и не удалось заехать с минувшей ночи, когда неожиданно пришлось сорваться на разборку с Уругваем в казино «Какаду».
Дух подошел к дверям и помахал рукой перед телекамерой:
– Эй, пацаны, отворяйте! Батя приехал, коньячку привез!
Никто не отозвался, дверь не открывалась. Подошли остальные бойцы, выжидательно смотрели то на дверь, то на командира.
– Что
Когда и эта мера не возымела действия. Дух полез в карман и вытащил оттуда огромную связку ключей.
– Вот так всегда, – ворчал он под нос, – одни делают всю работу, а другим два часа подежурить влом, обязательно спать завалятся…
Однако, когда бандиты открыли дверь и вошли в длинный пустой коридор, царящая в нем гулкая тишина вызвала у них недобрые предчувствия. Свернув за угол, они увидели два тела, лежащие в позах, не оставляющих сомнений: братки были стопроцентно и безнадежно мертвы. Наклонившись над Витьком, Дух увидел у него во лбу маленькое черное входное отверстие от пистолетной пули тридцать восьмого калибра. Негромко выругавшись, он повернулся к Крысе и полюбовался его сломанной шеей.
Снизу из подвала его окликнул кто-то из братвы: там нашли связанного Стручка с кляпом во рту. Когда его развязали, Стручок клятвенно заверил братву, что он дрался, как лев, но та старая тетка, которую ему велели стеречь, оказалась чемпионом по кун-фу и так его, Стручка, огрела по голове, что он уже ничего дальнейшего не помнит.
– Ага, и Крысе тоже шею эта тетка сломала, – проговорил Дух недоверчиво, – и Витька она же из пальца застрелила… Нет, пацаны, что-то мне вся эта история не нравится…
Дух зашел в свою комнату, куда под страхом смерти не пускал никого из братвы. Он открыл металлический шкафчик, в котором держал личную картотеку, очень помогавшую ему во многих сложных случаях жизни.
На верхней полке шкафчика лежал лист бумаги, его раньше здесь не было. Дух наклонился над листом и прочитал одно слово:
«Сюрприз!»
И в ту же секунду прогремел взрыв гранаты, которым перспективному молодому бандиту начисто оторвало голову и разворотило грудную клетку.
Эрнест Хемингуэй прославился фразой: «Ни один мужчина не может долго говорить о любви стоя».
В отличие от мужчин, ни одна женщина не может говорить стоя ни на какую серьезную тему. Через двадцать минут новоиспеченные подруги вошли в кондитерскую «Норд» на Невском, чтобы побеседовать о серьезном и волнующем.
– Только никаких пирожных! – заявила Надежда категорически, с завистью оглядев подтянутую Татьянину фигуру. – Если бы ты знала, сколько я вешу… все из-за больницы…
Они как-то естественно перешли на «ты».
Осмотрев прилавок, Надежда выбрала корзиночку с фруктами, дав себе слово выесть фрукты, а к самой корзиночке не прикасаться. Татьяна посмотрела на нее с пониманием, но тем не менее безжалостно взяла потрясающий десерт из взбитых сливок с клубникой.
Усевшись за круглый столик в углу зала, она прокурорским взором уставилась на Надежду:
– Ну?!
– Тебе
– Разумеется!
Надежда поняла, что отступать некуда, что этой женщине она, как ни странно, доверяет. Кроме того, она рассчитывала на встречную откровенность. Итак, она начала:
– Дело в том, что мой муж мало бывает на воздухе.
И я решила, что мы обязательно должны выбраться за город и покататься на лыжах…
Татьяна, как настоящая женщина, перебивала ее нечасто – всего раз двадцать-тридцать в минуту, и только по очень существенным вопросам, например, чтобы уточнить, во что была одета «корова», которая свалилась на Надежду, послужив причиной перелома.
Во всяком случае, она не считала всю предысторию больничной эпопеи лишней, как счел бы любой мужчина на ее месте. К тому времени, как Надежда добралась собственно до больницы, она с грустью заметила, что за разговором съела уже половину корзиночки.
Тогда она махнула рукой и доела остаток.
– Мое окно выходило прямо на морг, – продолжила она трагическим голосом.
Женщина за соседним столиком покосилась на нее в испуге.
Надежда придвинулась поближе к Татьяне и стала рассказывать дальше, понизив голос. Татьяна внимательно выслушала всю бандитскую эпопею, а когда Надежда со смаком описывала, как на ненавистную Алису свалились старые больничные судна, Татьяна удовлетворенно улыбнулась. Закончив наконец описание своих приключений, Надежда откинулась на спинку стула, перевела дух и сказала:
– Ну, теперь твоя очередь.
Татьяна молчала так долго, что Надежда пожалела о своей болтливости – запросто ее новая знакомая может сейчас попрощаться и уйти, а Надежда ничего не узнает.
– Как все странно, – протянула Татьяна, – но знаешь, Надя, я тебе верю… Только такой сумасшедшей историей можно объяснить все, что с нами происходит.
– Давай доверять друг другу, – взволнованно предложила Надежда. – Я слышала от Сергея кое-что про тебя и твоего мужа. А Сергея я знаю больше двадцати лет, можешь расспросить его обо мне, если сомневаешься…
Татьяна кивнула, откашлялась и начала:
– Мы с Павлом познакомились на испытаниях нового самолета. Я подвезла его с полигона до гостиницы… Он ведь с техникой всегда был не в ладах, кроме компьютера, машину водить так и не научился. Короче, подвезла, и началось наше недолгое счастье.
Она невидяще уставилась в окно, потом продолжала:
– Как началось оно на полигоне, так на полигоне и закончилось. Через два года мы испытывали очередную модель и снова ехали в гостиницу – как тогда, первый раз. Я за рулем, он рядом… Место рядом с водителем называют местом смертника… Но Паша выжил. Только ходить с тех пор не может… Я стала его ногами. Ушла из летчиков, устроилась на работу поближе к дому, чтобы все время быть рядом с ним. Ну, что рассказывать… лечение всякое, массаж, уколы… тоска, в общем. К счастью, способности остались при нем, и он, чтобы спастись от тоски, с головой ушел в работу. Сначала к нему сослуживцы домой приезжали, привозили материалы, обсуждали свои проблемы.