Соколов. Дилогия
Шрифт:
— Идем, — наконец сказал он. — Покажу кое-что. А дальше рассудишь сам.
Мы дошли до ворот усадьбы, но не свернули к дому, а двинулись дальше. После пробуждения в этом мире я еще не бывал в этом месте — а ведь мне и правда ни разу не довелось осмотреть владения, наследником которых я теперь являлся. Не до конца восстановившиеся воспоминания прежнего Миши подсказывали, что дальше, за парком, должно было располагаться небольшое поле, а на нем — старый дуб.
Именно к этому дубу меня и вел отец.
— Помнишь это место? — спросил он, когда
Дерево было в воспоминаниях прежнего Миши — перед глазами пронесся образ двух детей, пытавшихся взобраться на ветки по мощному стволу. Я и Петя… Нас тогда быстро согнали. Сказали, можно лазать по любому другому дереву, но не по этому.
Но я помнил этот дуб и с других времен!
— Он есть и в моем мире, — улыбнулся я, глядя на необъятный ствол. — Я его хоршо знаю…
Отец заинтересованно на меня уставился. Пожалуй, впервые за этот день он немного оживился.
— Расскажи. Расскажи, пожалуйста, как оно все… устроено там, откуда ты пришел.
Я улыбнулся.
— В моем мире Петрополь называется Санкт-Петербургом. А Ириновка осталась Ириновкой. Только сейчас у нас там нет дворян. Было несколько войн, революция… Потом еще одна война. Вторая мировая. И наша страна воевала. Эта война изменила очень многое. Миллионы погибли. А дуб остался. Все пережил.
— А что там сейчас, в Ириновке?
— В нашем доме — больница. Маленькая, скромная. Я в ней и умер. У нас была дача недалеко отсюда.
— А куда делись мы? Вернее, наш графский род?
— Толком не знаю. Кто-то погиб после революции, кто-то сбежал в другие страны. В нашей семье ходила легенда, что мы, дескать, были потомками тех самых графов Соколовых. Но я не верил. А сейчас… Видимо, и правда потомок, раз здесь оказался.
Отец прикрыл глаза.
— Больница… Наверное, это хорошо. Достойно.
— Это и правда неплохо. В иных церквях оружейные склады и дома культуры устраивали. Так что больница — это хорошо. — Я перевел взгляд на дуб. — А этот красавец у нас стал местной достопримечательностью. На трассе даже есть указатель, туристы к нему ездят. У нас осталось немного таких старых деревьев. В войну природа здорово пострадала.
Отец слушал меня жадно, внимательно.
— Чудной у тебя был мир, Михаил, — вздохнул он. — И страшный. Столько войн…
— А мне этот странным кажется. У нас совсем нет Благодати. Но тут уж кто к чему привык… Но зачем ты привел меня сюда?
Отец снял очки, убрал их во внутренний карман пиджака и, закрыв глаза, прикоснулся к коре.
— Это наше родовое древо, Михаил. Его посадил основатель рода графов Соколовых. Николай Николаевич, герой Константинопольской битвы. За тот подвиг ему были пожалованы титул графа и Осколок, хотя и до этого род славился достойными мужами. В этом дереве заключена большая сила. Дотронься — сам все поймешь.
Он отступил, давая мне возможность прикоснуться к дубу. Мне на ум сразу же пришло видение, в котором я карабкался по белому древу к свету. Сейчас я смотрел на этот дуб иначе. Он казался
Я прикоснулся. Легко, почти робко — не хотел прогневать древнюю силу. Но дуб отозвался — я почувствовал течение энергии в нем, мощь, крепость…
— Да в нем же чистая сила! — удивленно воскликнул я, когда сопоставил ощущения.
Отец кивнул.
— Когда мы проводили ритуал призыва, то использовали дуб. Обратились к силе предков. Ни я, ни бабушка не смогли бы справиться самостоятельно. Для того, чтобы обратиться к родовому духу, нужно, чтобы этот дух имел физическое проявление в нашем мире.
— И это проявление — дуб, — отозвался я.
— Да. Поэтому мы не продавали эту усадьбу даже когда начали бедствовать. Пришлось пустить с молотка многие ценности, даже продать особняк в Петрополе. Но мой отец, твой дед, настрого запретил продавать Ириновку. Никогда и ни за что. И лишь после ритуала я осознал истинную ценность его запрета. Это — наша родовая земля, Миша. Здесь — наша сила.
— Значит, вы обратились к роду через дуб.
— Да. Пришлось накачать тебя… в смысле того Мишу. Мы принесли его сюда. Твоя бабушка хранит знания о старых ритуалах.
— И как это было?
— Расскажу в другой раз, если захочешь. Но судя по тому, что ты черпаешь Благодать напрямую из родового источника, тебе, Михаил, никакие ритуалы не нужны. У тебя особенно крепкая связь с родовым духом. — Отец устало опустился прямо на корни дерева. — Господи… Я ведь не думал, что мы справмлся. Когда матушка предложила провести тот обряд, я не верил. Пытался придумать, как сделать все скрытно, но… Дуб ведь не перевезешь в тайное место. Пришлось рисковать. Но я тогда просчитался. Думал, что мы слишком далеко от города, что у нас будет время замести следы, даже если ищейки смогут засечь всплеск Благодати. Как выяснилось, Корфа мы недооценивали.
— Уверен, что он не следил за вами и до этого? — спросил я, устроившись рядом.
— Зачем бы ему это?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Но он ведь и правда слишком быстро тогда появился. Подумай, чем вы могли привлечь его внимание до ритуала?
— Подумаю, — кивнул отец. — Но мы в последние годы старались жить максимально тихо. Никуда не выезжали, детей учили дома, в свете не появлялись…
— Меня не отпускает ощущение, что кто-то решил воспользоваться нашей ситуацией в своих интересах, — признался я. — Может Корф, может кто-то другой.
— Ты не доверяешь тайному советнику?
— А с чего я должен?
— Он — слуга императора. Его репутация безупречна.
— Безгрешных людей не бывает, — отрезал я. — В моем мире чем ближе ты к власти, тем больше на тебе грязи.
— Здесь так же. И все же Корф…
— Просто имей это в виду и хорошенько обдумай мои слова, — надавил я. — Ничего не нужно предпринимать. Я со своей стороны постараюсь тоже что-то выяснить.
— Договорились, Михаил. И спасибо за разговор… сын.