Соколы Троцкого
Шрифт:
К этому я хочу только добавить, что, если русские начнут жить у себя дома по этим принципам, дружба наших двух народов будет нерушимой. С учетом этого каждый честный и думающий американец должен отвергнуть оскорбительное утверждение, что русским нравится их рабское состояние. Он должен понимать, что у них те же чаяния и надежды, такое же право, как у американцев и других людей во всем на жизнь, основанную на «свободе и справедливости для всех».
ПРИЛОЖЕНИЕ
Публикация в США книги Александра Бармина вызвала на Западе достаточно
ВЫДЕРЖКИ ИЗ РЕЦЕНЗИЙ НА КНИГУ А. БАРМИНА
3 марта 1939 года
…Книга А. Бармина не поддается пересказу в газетной статье. В этой повести о личной судьбе, написанной с природным литературным даром, это личное столь переплетено с общим, а личное и частное дает так много для познания исторических особ и событий, что всякое разделение нарушает цельность, живость и подлинный смысл картины. Тому, кто ищет новых и полных свидетельств о русской революции, нужно прочесть ее целиком.
С этой оговоркой можно извлечь из книги огромное количество эпизодов, живых портретов, метких наблюдений. Автор связан служебной тайной и умалчивает обо всем, что, с его точки зрения, может повредить интересам страны. От политических высказываний он воздерживается, так как признается откровенно, что не успел их продумать; он не оправился вполне от душевного потрясения, вызванного крахом 20-летней горячей веры.
Перед взором читателя проходят живые образы Чичерина, Юренева, Тухачевского, Кагановича, Шумяцкого, Розенгольца, Дм. Шмидта, Довгалевского, Карахана, видных партработников и государственных сановников, красных генералов и героев Гражданской войны, с которыми Бармину приходилось встречаться или сотрудничать…
Май 1939 года
Книга А. Бармина не просто воспоминания, а – исповедь.
…С несомненным литературным даром автор рассказывает о своей жизни «среднего русского человека», надеясь, что «его опыт и воспоминания помогут понять, что произошло, что мы все делали, зачем и почему». Мы не ошибемся, если скажем, что за двадцать лет не было еще столь яркого внутреннего свидетельства о русской революции, столь важного человеческого документа.
Книга Бармина не содержит ни сенсационных разоблачений, ни гражданских обличений. Читается она, однако, с неослабным, захватывающим интересом. Будто живые встают тени загубленных Сталиным душ: Тухачевского, Розенгольца, Федько, Дыбенко, Чичерина, Юренева, Алксниса, Дм. Шмидта, Шумяцкого, Фейсулы, Ходжаева, Стецкого, Гая, Зотова, Матусенко, Карахана и сотен других. С ними Бармин встречался и работал на разных этапах своей карьеры.
22 июня 1945 года
…Как известно, наиболее серьезными критиками коммунизма являются те, кто исповедовал эти идеи, и г-н Бармин не является исключением. Теперь он убежден, что социалистический эксперимент потерпел полное фиаско.
В книге не содержится убедительных аргументов, которые убеждали бы в полном крахе социализма и деградации русского народа. Личный опыт и карьера автора как раз не могут служить доказательствами.
Не вдаваясь в пояснения, автор категорически утверждает, что Гитлер отверг попытки Сталина к его умиротворению
Путем многократных повторений Бармин пытается убедить читателя в том, что Советский Союз не только является тоталитарной тиранией, но и несет ответственность за такую несправедливость и жестокость, каких человечество не знало со времен средневековья.
Отсутствие демократических свобод в Советском Союзе, диктаторский характер правительства, низкий, по сравнению с американским, жизненный уровень рабочих и крестьян, – все это факты, на которые нам не стоит закрывать глаза для того, чтобы понять нашего великого союзника в прошедшей войне. Вместе с тем было бы неправильно не замечать того прогресса, который был достигнут в области индустриализации, создании предпосылок для повышения жизненного уровня советских людей в условиях мира, того духа самопожертвования и героизма, который проявился у советских людей в ходе войны, и, наконец, тех усилий, которые Сталин прилагает вместе с нами для создания прочных основ международной безопасности. Об этом г-н Бармин умалчивает. Его книга, при всей ее ценности как личной истории, дает искаженную картину жизни в СССР. В этой связи она служит только деструктивным целям, затрудняя достижение взаимопонимания и препятствуя укреплению основ американо-советской дружбы.
Июль 1945 года
Книга г-на Бармина имеет большое историческое значение. Нельзя сказать, чтобы она имела глубокое идеологическое или философское содержание. Наоборот, ее ценность состоит в том, что она является жизнеописанием простого человека, коммуниста, порождения Октябрьской революции.
Книга заслуживает серьезного внимания тех, кто интересуется историей коммунистического эксперимента. Эта книга не просто автобиография человека, который провел всю свою сознательную жизнь на службе коммунистической партии. Это история взлета и падения идеи мирового масштаба.
Июль 1945 года
…Для иностранца, который хочет разобраться в том, что происходило в последние годы в Советском Союзе – это, пожалуй, именно та книга, которую стоит прочесть, даже если у вас нет времени для чтения других книг.
Самый большой сюрприз заключается в том, что ее автор, Бармин, в отличие от большинства русских, представляется аполитичным. Для англоязычного читателя его книга будет более понятна, чем большинство перегруженных политической казуистикой марксистских или антимарксистских исследований. Он просто рассказывает о своей жизни, и, как выразился известный французский публицист русского происхождения Виктор Серж, нет никого, кто мог бы встать и сказать: «Это неправда!» Даже коммунисты не высказывались в этом плане, фактически они никогда не подвергали Бармина критике в отличие от других советских беженцев-писателей.
Бармин не литератор, и, возможно, он уже больше не напишет ни одной книги, но похоже, что все русские имеют задатки писателей, и он сумел описать свою жизнь ярко и доступно, передать чисто человеческие ощущения, что позволило ему отразить в небольшом объеме огромное количество информации, сохранив четкость и конкретность в деталях. Читая это новое мемуарное издание, ловишь себя на мысли, что эта книга может встать в один ряд с русскими революционными мемуарами Герцена и автобиографией Кропоткина.