Сокровенные тайны (За семью печатями)

Браун Сандра

Сара-Джо загородила ему дорогу.

— Эта девица мне не по душе. Такая же беспутная, как и ее мать, но если тебе ее так хочется, почему ты позволил Риду Ламберту отнять ее?

— Дело обстоит еще хуже, Сара-Джо, — веско сказал Ангус. — Наше будущее зависело от того, какое мнение о нас сложится у Алекс. Я надеялся, что она станет членом нашей семьи. Но, как всегда, Джуниор с заданием не справился.

— Не ругай его, Ангус.

— Почему, черт возьми? Он мой сын. И я буду ругать его, сколько мне вздумается. — Затем, подавив

раздражение, он тяжело вздохнул. — Ладно, какой прок теперь махать кулаками. Неудавшаяся любовь Джуниора еще не самая большая наша беда. Боюсь, нам грозит судебное расследование.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.

У бара Джуниор налил себе рюмку чистой водки. Но когда он поднес ее ко рту, Сара-Джо схватила его за руку.

— Когда ты наконец поймешь, что ты ничем не хуже Рида? Лучше. Опять отец расстроился из-за тебя. Ну сделай наконец хоть что-нибудь, чтобы он мог тобой гордиться! Джуниор, дорогой, пора тебе уже стать взрослым и начать действовать самому.

Онемевшая Алекс смотрела на Рида, отказываясь верить своим ушам. Он же спокойно тыльной стороной ладони смахнул со стола просыпанный кофе и снова наполнил кофеварку. Когда из нее стал капать кипящий напиток, он повернулся к Алекс.

— Что ты смотришь на меня, словно язык проглотила? Разве ты не это ожидала услышать?

— Это правда? — прохрипела она. — Ты убил ее?

Он отвернулся, постоял так несколько мгновений, глядя в пространство, затем снова повернул голову и глянул ей прямо в глаза.

— Нет, Алекс. Я не убивал Седину. Если бы я хотел ее убить, то сделал бы это голыми руками задолго до той ночи. И это было бы убийство при смягчающих вину обстоятельствах. И не стал бы я красть скальпель. И уж, конечно, черт побери, не позволил бы, чтобы вместо меня мотал срок тот несчастный слабоумный.

Она шагнула к нему, прижалась к его груди.

— Я верю тебе, Рид.

— Что ж, это уже немало.

Обнимая, он погладил ее по спине. Она уткнулась ему в грудь.

Он почувствовал, как желание поднимается в нем, но тут же отстранил ее от себя.

— Кофе готов.

— Не отталкивай меня, пожалуйста, Рид. Я хочу еще немножко побыть в твоих объятиях.

— Я тоже хочу, и не только этого, — он погладил ее по щеке, — но у меня есть подозрение, что наш разговор сильно помешает любовным объятиям.

Он налил кофе и поставил кружки на стол.

— Почему ты так говоришь? — Она села напротив него.

— Потому что ты хочешь узнать, известно ли мне, кто вошел в тот вечер в конюшню?

— Ты знаешь?

— Нет, не знаю, — он энергично покачал головой. — Клянусь богом, не знаю.

— Но тебе известно, что это мог быть либо Джуниор, либо Ангус.

Он неопределенно пожал плечами.

— Тебе никогда не хотелось узнать, кто из них?

— А какая разница? Ответ ошеломил ее.

— Для меня есть разница. И для тебя должна быть.

— Почему?

Ни черта от этого не изменится. Селину не вернешь. И не изменишь ни твоего, ни моего несчастливого детства. И не заставишь твою бабушку полюбить тебя.

Заметив выражение ужаса на ее лице, он сказал:

— Да, Алеке, я знаю, что именно поэтому ты взяла на себя роль мстительницы за Седину. Мерл Грэм всегда нужен был козел отпущения. Каждый раз, когда Селина чем-нибудь не угождала матери, все шишки доставались мне. «Этот парнишка Ламберт» — по-другому она меня не называла и при этом всегда кривилась.

Так что меня совсем не удивляет, что она наложила на тебя эту пожизненную епитимью во искупление вины. Себя она не считала виноватой в судьбе Селины. И ни за что не хотела признать, что Селина, как любой человек на этой грешной земле, делала что ей вздумается и когда вздумается. А ты, единственное невинное в этом проклятом деле существо, оказалась во всем виноватой.

Он глубоко вздохнул.

— Какой прок от того, что мы узнаем, кто ее убил?

— Я должна узнать, Рид, — сказала она, чуть не плача. — Ведь убийца был еще и вором. Он ограбил меня. Будь моя мать жива, она бы меня любила. Знаю, что любила бы.

— Ради бога, Алекс, она же совсем не хотела тебя! — закричал он. — Так же как не хотела меня моя мамаша. Но я никаких расследований о ней проводить не стал.

— Потому что ты боишься! — заорала она в ответ.

— Боюсь?

— Боишься, что правда причинит тебе боль. , — Я не боюсь, — сказал он. — Мне это безразлично.

— А мне, слава богу, нет. Я не такая холодная и бесчувственная, как ты.

— Вчера ночью я тебе таким не казался, — усмехнулся он. — А может, ты сохранила девственность потому, что на свиданиях предпочитала работать языком?

Алекс отшатнулась, как будто ее ударили. Онемев от обиды, она смотрела на него через стол. Лицо его было замкнутым и враждебным, но ее незащищенность сломила Рида. Он длинно выругался и ткнул себе пальцами в глаза.

— Извини. Не понимаю, как такое вырвалось. А все потому, что ты чертовски раздражаешь меня, когда заводишь свою песню. — Он опустил руку. Его зеленые глаза смотрели на нее умоляюще. — Брось все это, Алекс. Отступись.

— Не могу.

— Не хочешь.

Она коснулась его руки.

— Тут мы никогда не придем с тобой к согласию, Рид, но мне не хочется спорить. — На лице ее отразилась нежность. — Особенно после вчерашней ночи.

— Некоторые сочли бы, что то, что произошло вон там, — он указал в сторону гостиной, — способно стереть прошлое.

— Значит, ты позволил этому случиться в надежде, что я прощу и забуду? Он отдернул руку.

— Тебе все-таки очень хочется разозлить меня, да?

— Нет, я вовсе не хочу, чтобы ты сердился. Просто постарайся, пожалуйста, понять, почему я не могу все бросить, когда разгадка так близко.