Шрифт:
Злая ведьма Брындых, казалось бы, ничем не отличалась от остальных злобных тварей, если бы не ужасная жадность и небывалое долголетие. Только углядит старуха Брындых что ни на есть у прохожего человека, сразу захрипит из самого нутра:
— Моё!
И никто уже не может сохранить свой нажиток. Попробуй убереги хоть что-то, когда ведьма жадный глаз положила. За сотни лет скопилось в Брындихиной избе видимо-невидимо стоптанных лаптей, драных треухов, ношенных поддёвок и панёв. Сколько народу возвращалось домой раздетыми, словно из кабака.
Родную
Что касается долголетия, то оно как-то само получилось. По человечески ведьма свои дни скончать не может. Надо, чтобы её какой ни на есть проезжий витязь пришиб, а витязям в нищих деревеньках делать нечего. Разбойнички, случалось, наезжали, но Брындых разбиралась с ними круто и без жалости. Их громогласное «Грабь!» — не звучало рядом с ведьминским воплем: «Моё!» Одних топоров Брындых наотнимала три десятка, а острым разбойничьим ножам и счёту не было.
Хрусь — атаман разбойников, стараясь избавиться от слишком жадной Брындых, лишился семнадцати летучих кистеней, а шестопёры и клевцы можно было складывать в поленницы. Хрусь не успевал пустить в ход оружие, как ведьма вопила «Моё!» — и атаман оставался безоружным да ещё и раздетым.
Кончилось тем, что шайка ушла вдоль большой дороги искать лучшей доли.
Теперь все грабежи приходились на счёт непреклонной Брындых. От неё равно страдали охотники и браконьеры, лесорубы и лесники. Крик «Моё!» звучал по всему лесу. Рассказывали, что Брындых может содрать шкуру с бегущего волка. Впрочем, думается, что последнее — перегиб. Будь иначе, в лесу не осталось бы ни одного пушного зверя. Все были бы развешены на колках у Бындыхиного дома.
И вот, в одно солнечное утро ведьма, впавшая от одиночества в депрессию, услышала песенку:
«Ягодка земляничка, Сладкая невеличка…»Брындых выметнулась из избушки, готовясь закричать любимое заклинание на всё, что встретится на пути.
На земляничной поляне она увидала девчоночку. Такие малявки в лес в одиночку не ходят, да и со взрослыми тоже, а эту как-то занесло. В руках у девочки была корзинка, в которую она собирала землянику.
— Моё! — возопила Брындых.
Девочка и не пыталась сопротивляться.
— Бабушка, ты землянички хочешь? — спросила она.
— Всё моё! — прочавкала бабушка, уплетая землянику.
— Если ты ещё земляники хочешь, я тебе наберу. Вон её сколько на поляне. Только корзинку надо.
— Корзину не тронь. Моя! И платье сюда давай!
Брындых в единое мгновение содрала с девочки платьице, оставив девчоночку в чём мать родила.
—
— Я не могу без платьишка. Меня мальчишки засмеют.
— Мне что за дело? Мальчишки тут окажутся, я их ещё не так обдеру.
— Зачем тебе моя одёжка? У тебя вон сколько всего одевать. А моё платьишко тебе мало, оно на тебя даже в облипку не налезет.
— Не твоё дело. Висит — и пусть висит. Не хапай ничего!
Но девочка уже углубилась в ворох нажитого ведьмой барахла, так что никакими волшебствами не оторвёшь.
— Ой, а это что такое?
— Не тронь! Моё!
— Куда тебе такая шуба? Туда три таких бабушки как ты войдут.
— Моё! — только и могла повторять Брындых, а девчонка уже перебирала что-то другое.
— Это я знаю, что такое. Там над озером стрекозы летают, и это их крылышки. Ты тоже летаешь на стрекозиных крыльях?
— Годы мои не те — над озером летать. И тяжела я, стрекозиные крылья меня не поднимут.
— А меня так даже очень. Особенно, если две пары нацепить. Смотри, как!
— Положь на место, кто тебе позволил! И корзину не тронь!
— Я сейчас, бабушка!
— Стой, воровка! Ну вот, крылья спёрла и корзинку украла. Моё!
Брындых спешно принялась приводить в подобие порядка свои сокровища, разворошённые любопытной девчонкой. Пропало не так много: только две пары стрекозиных крылышек и корзинка, что недавно Брындых присвоила себе. Но скоро нашлись и они.
— Бабушка! — донеслось с неба. — Я тебе подарочек принесла!
Девочка опустилась на землю и протянула ведьме корзинку, в которой лежали чёрные ягоды.
— Что это? — спросила Брындых, от неожиданности забывши крикнуть «Моё!»
— Это черёмуха. Она как раз созрела, там, где солнце. Только на нижних ветках ягод почти нет и незрелые они, а на верхних — полно. Я туда взлетела и видишь, сколько собрала. Еле долетела с таким грузом.
Брындых зацепила несколько ягодин, пожевала беззубым ртом, косточки сплюнула на сторону.
— Вяжет твоя сласть. И костей много.
— Зато пироги с черёмухой хороши. Их так и зовут: колючие пироги. Одна беда — собранные ягоды надо прокрутить на мясорубке, а у нас её нет.
— У вас её, может, и нет, а у меня есть, причём, не одна, — желчно возразила Брындых. Откуда у неё такое богатство, она объяснять не стала.
Нашлись у ведьмы и мука, и масло. Хорошо, что при колдовском хранении масло не прогоркает, и мука не затыкается.
Замесили тесто, налепили полную чудо-печку колючих пирожков. Чудо-печка и шумливый керогаз появились у Брындых после того, как в её владения заехала лавка с хозяйственными товарами, Там много всякого добра было, которое теперь пригодилось.
Стрекозиная девочка набрала шишек и растопила самовар, тот, что небольшенький. Самоваров у Брындых стояло шесть штук; было из чего выбирать.
Сели пить цветочный чай с мёдом.
— Чего это ты мои пироги лопаешь и чай пьёшь? — спохватилась Брындых.