Сокровища дракона
Шрифт:
– Да, я хочу этого, но совершенно не представляю, как это сделать. Я не знаю, принесет ли вам моя помощь хоть какую-нибудь пользу.
«Ты сможешь справиться – мы это знаем,– и даже успешнее, чем твой отец. Хочешь ли ты этого?»
– Да, хочу.
3
Не откладывая, они начали собираться. У Арина было не много такого, что он хотел взять с собой, Рикард имел только то, что принес на себе, но оставались кристаллы диализайта.
Следующий час они провели в пещере, пребывая в состоянии, близком к экстазу,
Когда все было готово, они прошли к короткому коридору, ведущему в машинный зал – обитель тасс. Остановившись на пороге, оба ощутили дурманящее свидетельство их присутствия: стремление к темноте и одиночеству.
– Пойдем вместе,– сказал Арин.– Если с тобой что-нибудь случится, я все равно не захочу жить.
– Прорвемся,– коротко ответил Рикард и крепко сжал хрустальный меч.
Держась плечом к плечу, они ступили вперед.
Все здесь на этот раз выглядело иначе. Теперь это был мир тасс, заслонивший собой все остальное.
Он был удивительно аморфным и асимметричным, этот мир, и в то же время в нем имелись какие-то тени, формы, образы и зоны, все здесь отливало едва различимым металлическим блеском, который, в результате дурманившего влияния тасс, вызывал чувство какого-то зловещего умиротворения. В этом мире тасс никто не мог противиться тому, чтобы видеть, воспринимать его так, как воспринимают его тассы. И в этом заключалась самая большая его опасность: тот, кто сюда попадал, забывал, кем он был раньше, и дух его терялся в душах тасс.
– Я думаю, именно так все обычно и происходит,– сказал Арин. Голос его был неожиданно тонким и имел странное металлическое звучание.
– Они не способны осознать перемен,– ответил Рикард.
– Нет. Они безумны, причем безумны у них не отдельные особи, а весь вид в целом. Не думаю, что у них осталось хоть что-нибудь, что можно назвать разумом.
– Они не могли всегда быть такими.
– Они и не были, я уверен. Не знаю почему, но мне кажется, что-то сломило их дух много лет назад.
Они сделали еще шаг вперед. Перед ними была пустая равнина, над головой – темное, беззвездное небо. На юге и на севере занимались какие-то слабые сполохи, но большая часть неба была черной. Цвета сполохов, хотя и несколько затуманенные, были болезненно ясными. Еще один шаг.
Они стояли посреди долины, поросшей вереском. Повсюду громоздились огромные валуны. Во впадинах стояла спокойная черная вода. Местами росли чахлые кусты, под которыми виднелись группки странных грибов. Но все это было сюрреалистическим, нереальным. Здесь не было ничего настоящего. Таким тассы создали свой мир. Так, в период расцвета своей цивилизации, они переделали поверхность планеты, чтобы создать для себя наиболее благоприятные условия жизни.
Или, скорее, это была их больная память о тех временах.
Рикард и Арин продолжали идти вперед. Где-то в дальних уголках их сознания таилось понимание того, что на самом деле они находились в заброшенном машинном зале
Место, в котором они, казалось, находились, имело свою прелесть. Все здесь было сделано именно так, а не иначе, чтобы удовлетворять совершенно чуждым человеку понятиям тасс об эстетике и целесообразности. Все здесь было искусственным и именно так и выглядело. У тасс не было органов оптического зрения, и внешний вид окружающего мира не имел для них никакого значения. Однако для человеческих глаз его искусственность была очевидной.
Они прошли мимо дерева. Оно было не живым организмом, а гротескной конструкцией, созданной из проволоки, скрепленных болтами металлических балок, прутьев и обрезков труб и имело подчеркнуто нереальный вид некой абстрактней скульптуры. Растущий поблизости куст был покрыт квадратными листьями из серебристой фольги, ветви его представляли собой непонятное хитросплетение обрезков тонкого металлического троса. К грунту куст был прикреплен с помощью болтов.
В техническом отношении все было выполнено безукоризненно, даже виртуозно, имело свой стиль и свидетельствовало о великолепно развитом эстетическом чувстве. Но горизонт был пугающе, невозможно близок. То и дело попадались покрытые странной резьбой монолиты, являвшие собой наглядное доказательство абсолютной чуждости разума, их создавшего.
Пугающе выделялись напоминавшие крохотные хижины груды небольших камней со странными отверстиями. Они прошли вблизи одной, она несколько возвышалась над ними, форма ее и то, как были уложены камни, бросали вызов силам гравитации. Отверстия имели неправильную форму, за ними была темнота. Двигалось ли что-нибудь внутри?
Они поспешили дальше.
Впереди стояли три тассы, или казалось, что они стоят. В высоту они были больше, нежели в ширину, и напоминали какую-то карикатурную человеческую фигуру. Они были мыслящими существами.
Или некогда ими были. Они сохранили свой интеллект. Они воспринимали мир вокруг себя, как настоящий, так и тот, что был продуктом их воспоминаний. Они помнили.
Но у них не было ни следа самосознания, самоощущения. Способность чувствовать свое «я» они утратили. Они могли мыслить, но не были разумными, они воспринимали мир, но были безумны, подобно неправильно запрограммированным биологическим компьютерам. Их желания были всего лишь желаниями растений.
Не чувствуя ни жалости, ни сострадания, Рикард взмахнул мечом. Хрустальное лезвие, почти не испытывая сопротивления, прошло через волокнистые тела стоявших перед ним фигур. Те упали и, извиваясь, поползли прочь. Рикард и отец остались одни.
– Как мы отсюда выберемся?! – крикнул Арин. Голос его прозвучал, как белая черта, оставленная куском мела на черном, как школьная доска, небосводе.
– «Не возле, но перед»,– сказал Рикард. Сразу за ужасающе близким горизонтом были еще тассы.– «Между серыми камнями и со звездами».
Они сделали шаг вперед. Окружающий пейзаж переменился так, будто они продвинулись на сотню метров, а не на один.
– Здесь нет звезд,– сказал Арин.
Здесь не было звезд. Здесь не было серых камней. Здесь было только «между».