Сокровища ханской ставки
Шрифт:
Загорский отвечал, что это видно любому, кто хоть сколько-нибудь сведущ в судебной медицине. Шея покойника искромсана диким образом, как будто бы голову отпиливали тупой пилой или ее отгрызал хищник.
– Хищник? – насторожился фон Шторн. – Какой еще хищник?
Действительный статский советник немедленно поправился, заметив, что о хищнике тут, разумеется, речи не идет. Ни один хищник не стал бы откусывать голову человеку только затем, чтобы потом принести ее в раскоп, это слишком странно даже для дикого зверя.
– Почему же? – удивился барон. – Я охотник, и знаю,
Нестор Васильевич с сомнением покачал головой.
– Труп явно какое-то время провел в воде, – заметил он. – Ближайший водоем – это здешнее лесное озеро. С трудом представляю себе волка или шакала, который вылавливает тело из воды, отгрызает ему голову, потом несет ее за несколько верст и прячет в раскопе.
– А водное животное? – спросил фон Шторн. – Какой-нибудь крокодил?
– Мне жаль вас огорчать, но крокодилы здесь не водятся. Их привычные места обитания расположены гораздо южнее.
Барон оглянулся по сторонам и внезапно понизил голос.
– А знаете ли, – сказал он, – тут ходят слухи об огромном ящере, который обитает в здешнем лесном озере уже очень много лет. Это вполне мог быть крокодил.
Загорский пожал плечами: откуда бы здесь взяться крокодилу? Барон отвечал, что крокодила вполне мог привезти для развлечения какой-нибудь богатый здешний помещик. Потом тот сбежал из дома, добрался до озера и поселился там. Если это правда, крокодил запросто мог откусить голову несчастному Саару, а потом закопать ее про запас.
Действительный статский советник поморщился.
– Даже если принять за правду фантастическую версию существования в озере крокодила, то он бы прятал добычу прямо в воде, в придонном иле. Этот крокодил должен был совершенно сойти с ума, чтобы тащить голову в степь. На мой взгляд, это сделал, конечно, не зверь, а именно человек. Причем, судя по всему, человек этот – тяжелый психопат.
– Но зачем ему таскать туда и сюда отрезанную голову? – недоумевал фон Шторн.
– Возможно, он в силу своего разумения пытается направить следствие по ложному пути. Возможно, с его точки зрения найденная в раскопе голова должна указать на вас, как убийцу.
Барон пожал плечами.
– Но вы же понимаете, что я тут не при чем!
– Я, может быть, и понимаю, – отвечал Загорский. – Вопрос – понимает ли убийца? Не говоря уже о том, что это весьма хитрый ход – подбросить голову самому себе, и явной нелогичностью этого поступка отвести от себя все подозрения.
– Иными словами, вы подозреваете меня? – спросил барон.
Нестор Васильевич отвечал, что он пока ничего не может исключать.
– Вот как? – сказал фон Шторн, хмуро глядя на Загорского. – А у меня есть совсем другая версия. Не знаю, кто именно убил несчастного Саара, но голову в мой раскоп подбросили вы. Причем случилось это не далее, как сегодня ночью.
Загорский поглядел на барона с интересом.
– Зачем бы мне это делать?
– Затем, что я сильно досаждаю вашему начальству, – отрезал фон Шторн. – И оно решило
Загорский неожиданно засмеялся: Бог с ними, с фантастическими версиями. Лично он просто пытался воспроизвести извращенную логику человека, который подбросил в раскоп оторванную голову несчастного эстонца. А сейчас не будет ли барон столь любезен и не расскажет ли о своих работниках поподробнее? Начать, пожалуй, можно как раз с покойного Саара…
По словам фон Шторна, Магнус Саар был типичным представителем эстонского крестьянства – смирный, послушный, кроткий человек. Помимо всего прочего, он обладал традиционными добродетелями, такими как набожность и преданность хозяину. Однако семья его была очень бедной, и, чтобы как-то вылезти из нужды, Саар завербовался матросом на эскадренный броненосец «Император Александр II». Парень он был крепкий, здоровый, дисциплинированный, да к тому же, в отличие от большинства соплеменников, грамотный, так что взяли его с удовольствием.
Отслужив во флоте несколько лет и сколотив необходимую, по его мнению, сумму, Магнус вернулся в родной хутор и стал заниматься сельским хозяйством – выращивал рожь, разводил рогатый скот и домашнюю птицу. Однако бедняге не везло – то урожай кто-то потравит, то мор нападет на животных. В конце концов он почти разорился и тут подвернулась оказия – отправиться с бароном в археологическую экспедицию.
– А откуда он узнал, что вы отправляетесь в экспедицию? – Загорский смотрел не на барона, а куда-то в сторону горизонта, как будто это солнце ему должно было дать ответ на все его вопросы.
Светило, однако, помалкивало и только жгло все сильнее и сильнее, по мере того, как поднималось все выше над горизонтом. Барон же отвечал, что Саар дружил с семейством Мяги, они, очевидно, ему обо всем и рассказали.
– А почему вы решили взять его на раскопки?
Фон Шторн пожал плечами: а почему бы не взять? Человек он сильный, бывалый, верный. А барону как раз требовался еще один работник. Загорский покачал головой: пять работников на один небольшой раскоп – не много ли?
Барон считал, что не много. Он привык работать тщательно, а не просто махать лопатами. Пять человек в его случае – как раз то, что требуется. Загорский молча кивнул и спросил, какая военная специальность была у Саара на корабле? Барон пожал плечами: точно сказать трудно, кажется, тот был простым матросом.
Далее последовал обычный в таких случаях список вопросов: в каких отношениях состоял Саар с остальными работниками, не было ли у них ссор, обид, непонимания? По словам барона, ничего такого он не наблюдал. Саар имел характер покладистый, смирный, да и вообще эстонцы, имея натуру замкнутую и скрытную, до публичных конфликтов дела стараются не доводить и в узком кругу договариваются между собой тихо и незаметно для окружающих. Это тем более легко, что с семейством Мяги Саар был знаком давно и хорошо.