Сокровища Посейдона
Шрифт:
За кормой вдруг прогремел выстрел, с головы сенатора слетела пробитая пулей шляпа. Марта взвизгнула, решив, что сейчас он рухнет на палубу, обливаясь кровью; ахнул Фридрих, не успев еще сделать и шага к своему другу, но Отто опомнился первым.
– Ну-у, черти! – непроизвольно выкрикнул он, даже не испугавшись как следует, и по-военному ловко упал на палубу. Рядом с ним огромной и толстой медузой распластался Фридрих, выхватив из внутреннего кармана пистолет, Карл от рубки бросился к баронессе и услышал предостерегающий возглас отца:
– Берегитесь! Они снова целятся в нас! Всем лечь на палубу! – И тут же решился на какой-то маневр. – Лево
Роберт послушно положил яхту в крутую циркуляцию, но не успела яхта пройти и четверти круга, как вторая пуля ударила в мачту почти над головой вахтенного японца, с чисто человеческой отчаянностью взвизгнула от досады на промах и, отрикошетив, улетела в открытое море.
– Марта! Быстро ложитесь на палубу! Прошу вас! Карл… – закричал было Отто, но увидел, что сын уже спешит к баронессе на выручку, успокоился. Марте же казалось, что она смотрит кинофильм, а не является свидетельницей жуткой сцены из собственной жизни. Карл успел до следующего выстрела подбежать к Марте и едва не силой уложил ее на палубу за гакабортом, рукой настойчиво придавив голову баронессы вниз.
– Лежите, ради бога, лежите, баронесса! Они еще будут стрелять, а пуля не выбирает, хороший перед ней человек или тварь поганая… – Он уловил в глазах женщины испуг, смешанный с недоумением, счел нужным пояснить: – Вот как они отблагодарили нас за воду и пищу! Словно сбесившиеся волки, стреляют в людей без разбора!
– Клянусь священными водами Стикса, я расколю вашу мерзкую посудину, как гнилую тыкву! – скрипел зубами обозленный до предела Дункель, доставая из заднего кармана пистолет. Перепуганные моряки вместе с боцманом попадали кто у мачты, кто у шкотовых лебедок, опасаясь поднять голову от выдраенных досок.
Фридрих, удерживая фрегаттен-капитана за локоть, предостерег по-немецки, чтобы команда не поняла, разумеется, кроме Клауса, который лежал у носового люка в такелажную:
– Отто, оставь их морскому дьяволу! Иначе эти китобои перестреляют нас! Ты же видишь, у них винтовки, они будут бить залпами по ходовой рубке и разнесут ее в щепки, попортят приборы!
Дункель с полминуты тяжело дышал – не привык уступать поле боя с чувством понесенного поражения, да еще перед какими-то моряками китобоя, но в словах Кугеля было слишком много истины. «Ниче-го-о, – проскрипел он стиснутыми зубами, – вам не миновать акульих зубастых пастей! Поперхнетесь вы моими галетами!» Он поднял голову и крикнул Роберту:
– На румб сто восемьдесят градусов!
Послушно повторив приказ, Роберт закрутил штурвал в обратную сторону, и яхта, слегка наклонившись на левый борт, под двигателем быстро пошла на юг. Вдогон загремели торопливые выстрелы – в гроте появились три крохотные дырочки. Шлюпка, поднимаясь и опускаясь между волнами, стала отдаляться.
Прошло минут десять, и только тогда Дункель окончательно решил не связываться больше с китобоями.
– Поднять все паруса! Глуши мотор! – Он командовал спокойно, словно и не подвергался смертельной опасности. Фридрих подошел к баронессе, чтобы успокоить ее, а сам внимательно наблюдал за поведением команды, тем более что Карл по знаку отца отошел ближе к баку. Боцман, негромко чертыхаясь, вскочил с палубы, повторил команды сенатора:
– Ставь паруса под правый бакштаг! Трави правые шкоты! Выбирай левые! Крепи шкоты!
Ветер дул с кормы и чуть справа, наполнил паруса, в том числе и большой выносной спинакер. Яхта с левым креном быстро пошла на юг, продолжая так негаданно прерванный бег к заветному
– Отлично, парни! – Боцман удовлетворенно покашлял в кулак. – Чжоу – на камбуз, готовь обед! Подвахтенным отдыхать! – Майкл, не дожидаясь указаний сенатора, решил хоть такими командами напомнить морякам, что именно ему, а не пассажирам, они обязаны беспрекословно повиноваться. «Такого еще в моей морской службе не было, – в который раз мотнул больной головой изрядно взволнованный Майкл. – Святой и нерушимый долг каждого моряка – спасать потерпевших крушение! Никто не застрахован от подобного несчастья, в том числе и этот немецкий сенатор…»
Карл оставил баронессу наедине с Кугелем сидеть в кресле, подошел к отцу. И его грызли сомнения вперемежку с угрызениями совести, что пришлось бросить среди моря обреченных людей, хотя он отлично понимал главный мотив в поведении отца. Теперь надо, чтобы и вся команда узнала эту причину, которая лежит на виду у всех, а не та, подспудная, главная…
– Отец, а почему мы оставили китобоев? Я так и не понял, что за причина? – Карл спросил и краем глаза увидел, что команда тут же навострила слух, приблизилась к ним.
– Да потому, что на яхте женщина! Черт побери, Майкл! Неужели вы не понимаете? – И Дункель повернулся к нахмуренному боцману, который был несомненно подавлен поступком сенатора. – Вы что, не видели, кого готовы были принять на борт? Эти мужланы наверняка целый год болтались у берегов Антарктиды, озверели в полном смысле слова! Кто-нибудь из них не сдержал бы плотской страсти, посягнул бы на честь баронессы! Я видел уже эти рысьи огоньки в глазах китобоев, едва только госпожа Бутанис попала им в поле зрения! Видел и кривые усмешки, молчаливые намеки на скорую потеху… Неужели вы думаете, что мы не вступились бы за нее? Представьте, какое побоище здесь учинилось бы. У них пять винтовок, огромные ножи. Резня была бы пострашнее, чем в древние времена на Флегрейских полях, где греческие боги дрались с гигантами. Я не могу рисковать жизнью своих детей, всего экипажа. Совесть наша перед Господом чиста, мы дали им воду и галеты, до Новой Зеландии им этого вполне хватит. Все остальное – в их собственных руках, пусть поработают веслами хорошенько.
– Если так прикинуть, то ты прав, отец! – Лицо Карла прояснилось. И боцман перекрестился, складки у рта разгладились, глаза повеселели. Он шумно вздохнул, повернулся к морякам и сделал им знак большим правым пальцем – все, дескать, о, кей!
– Выходит, что по здравому смыслу вы поступили, господин сенатор. Видит бог, по здравому смыслу, – повторил Майкл, окончательно отогнав от себя нехорошие мысли, которые пришли было в голову по отношению к сенатору Дункеля. – Прогулочная яхта – не океанский пароход, где команда в сто человек… Хотя и такие пассажирские пароходы не застрахованы от пиратских налетов и ограбления.
– Твоя правда, Майкл! Думаю, что и моряки тоже поймут меня правильно. Кто знает, сколько дней или часов прожили бы мы дружно с теми китобоями… Карл, спустись в каюту. Мне кажется, что Вальтер принял все случившееся слишком болезненно. Поговори с ним. – А сам подумал с отчаянием в душе. – «Только бы мне сохранить сына и вернуться с ним домой благополучно! Отправлю на лучшие курорты мира, пусть подлечит нервишки, иначе ему не выжить в этом кромешном аду с его постоянными политическими, финансовыми и бытовыми катаклизмами… А невесту мы ему найдем со временем, достойную невесту, не какую-то нищую индианку…»