Сокровища утраченные, сокровища обретенные
Шрифт:
— Как ты спал?
— Прекрасно.
Неожиданная неловкость. Кэт скрестила руки на груди, сидя совершенно неподвижно.
— Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал.
— Ты уже один раз благодарила меня. В этом нет необходимости ни тогда, ни сейчас.
Ее тон насторожил его, Кай остановился рядом с кроватью, внимательно глядя на нее.
— Тебе больно.
— Не так уж сильно.
— На этот раз ты примешь таблетку. Поставив поднос ей на колени, он подошел
— Никаких возражений, — сказал он, предвосхищая отказ.
— Кай, действительно, мне не так уж больно.
Когда это он предлагал ей таблетку раньше? Попытка вспомнить принесла ей только разочарование.
— Боль едва чувствуется.
— Любая боль — это из ряда вон. Кай сел на кровать и, положив таблетку ей в ладонь, своей рукой согнул ее пальцы, зажав их.
— Тогда это ты.
Когда ее пальцы согнулись и почувствовали тепло под его рукой, она поняла. Восторг пришел так тихо, что она боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть его.
— Значит, мне это не приснилось, не так ли? — прошептала она.
— Не приснилось что?
Кай поцеловал тыльную сторону ее ладони, прежде чем вручить ей стакан с соком.
— То, что было прошлой ночью. Когда я проснулась, испугалась, что это всего лишь сон.
Он улыбнулся и, склонившись, прикоснулся губами к ее губам.
— Если так, то я видел точно такой же сон.
Кай снова поцеловал ее с веселыми искорками в глазах.
— Это было замечательно.
— Тогда не имеет значения, сон это или нет.
— О нет, я лично предпочитаю реальность. Со смехом Кэт положила таблетку на поднос, но он остановил ее.
— Кай…
— Тебе больно, — сказал он снова. — Я вижу это по твоим глазам. Действие лекарства закончилось несколько часов назад, Кэт.
— И продержало меня в бессознательном состоянии в течение всего дня.
— Оно слабое, просто успокаивает боль. Слушай. — Его рука сжала ее. — Я вынужден был наблюдать, как ты корчилась от боли.
— Кай, не нужно.
— Нет, ты сделаешь это ради меня, если не ради себя самой. Я видел, как ты истекаешь кровью, слабеешь, теряешь сознание.
Кай провел рукой по ее волосам, приподнял ее лицо, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.
— Не могу сказать, как это подействовало на меня, поскольку не знаю, как описать. Одно знаю точно: я не могу смотреть, как ты страдаешь.
Кэт молча взяла таблетку и осушила стакан сока. Ради него, как он просил, не ради себя. Когда она проглотила лекарство, Кай потянул ее за волосы.
— В этой таблетке наркотика вряд ли больше, чем в аспирине, Кэт. Бейли сказал, что даст тебе что-нибудь покрепче, если нужно, но предпочел бы, чтобы ты обошлась этим.
— Все будет
Она лукавила, и Кай не поверил ей, но они оставили пока все как есть. Каждый из них двигался осторожно, боясь испортить то, что, возможно, вновь расцветало. Кэт посмотрела на пустой стакан сока. Холодный, свежий вкус все еще оставался у нее на языке.
— А доктор Бейли не сказал, когда я смогу опять совершать погружения?
— Погружения? — Кай нахмурил брови, когда открывал тарелку с яичницей с беконом и тостами. — Кэт, ты даже не встанешь с кровати до конца недели.
— С кровати? — повторила она. — Всю неделю?
Кэт не обратила внимания на перегруженную едой тарелку, глядя на него с открытым от удивления ртом.
— Кай, меня ударил электрический скат, а не напала акула.
— Тебя ударил скат, — согласился он. — И твой организм настолько истощен, что Бейли едва не отправил тебя в больницу. Понимаю, тебе, возможно, нелегко пришлось после смерти отца, но ты ничего не сможешь делать, если не позаботишься о себе.
Кай упомянул о смерти ее отца впервые, и Кэт вдруг подумала, что он до сих пор не выразил ей соболезнований.
— Врачи, как правило, беспокоятся из-за пустяков… — начала она.
— Только не Бейли, — гневно перебил ее Кай. — Он жесткий, циничный старый козел, но дело свое знает. Он сказал мне, что ты, видимо, доработалась до грани истощения и сопротивляемость организма равна нулю, ты весишь на добрых десять фунтов меньше, чем положено. — Кай протянул ей вилку. — Нам нужно с этим что-то сделать, профессор. Начинаем сейчас.
Кэт посмотрела на импровизированную яичницу-болтунью из четырех крупных яиц с шестью кусками бекона и четырьмя тостами.
— Вижу, ты твердо решил, — пробормотала она.
— Я не желаю, чтобы ты заболела. — Кай снова взял ее руку и крепко пожал. — Я твердо решил заботиться о тебе, Кэт, нравится тебе это или нет.
Она посмотрела на него своим спокойным задумчивым взглядом.
— Не знаю, нравится ли мне это, — решила она. — Но полагаю, мы узнаем об этом.
Кай опустил вилку в яичницу:
— Ешь.
Улыбка заиграла в уголках ее рта. Ее никогда в жизни не баловали, и она подумала, что к этому слишком легко привыкнуть.
— Ладно, но на этот раз я поем сама.
Кэт знала, что не сможет съесть все целиком, но ради него, ради мира между ними, она решила съесть хотя бы половину. Пусть он порадуется.
— Ты все тот же прекрасный повар, — заметила она, разрезая бекон пополам. — Гораздо лучший, чем я.
— Если будешь вести себя хорошо, я, возможно, пожарю камбалу сегодня вечером.