Сокровища Валькирии. Страга Севера
Шрифт:
— Я знаю только этого Страгу… Его звали Виталий.
— Это был Страга Севера. Ты ещё много чего не знаешь… Выпьем за Вещего Зелву!
У Русинова язык не поворачивался называть старика по имени и отчеству — слишком они были разные теперь — развесёлый, бесшабашный пчеловод и этот человек, ничего с ним общего не имеющий, если не считать облика. Он выпил приятный на вкус и обволакивающий горло мёд.
— Скажи мне… Кто он был — Зелва? Если можно мне знать?
— Зелву ты обязан знать, — проговорил старик, расправляя усы. — Это был Вещий Гой, сильный человек и глава рода. Среди изгоев он жил как цыганский барон.
Похоже, выпитый стариком мёд слегка начал размягчать его тон. Русинов тоже ощутил
Пчеловод взял другой графин и снова наполнил фужеры до краёв, теперь уже тёмной, ядрёной медовухой.
— Страгу Севера ты знал и должен быть благодарен ему, — проговорил он. — Помни его всегда! Он открыл тебе дорогу, указал путь. Он был отважным и храбрым гоем, но его сгубила земная любовь. Он утратил обережный круг Валькирии… Светлая ему память!
Старик пил большими глотками, проливая медовуху, которая стекала по усам и бороде. Но закусывал аккуратно, блестяще владея изящными столовыми приборами. Русинов же есть ещё не мог, а лишь двигал вилкой кусочек хлеба в своей тарелке. Он подождал, пока пчеловод доест ветчину и снова возьмётся за графин.
— Недавно здесь разбился вертолёт…
— Минуту! — прервал старик. — На тризне можно говорить только мне. Я знаю: в этом вертолёте был твой друг Иван Сергеевич Афанасьев. Он, как и все, был изгоем, но по духу и мужеству удостоился чести гоя. Он жив, не волнуйся. Но где сейчас, — не знаю.
После этих слов чопорность и безапелляционная строгость старика начали нравиться Русинову. Он уже стал поджидать, когда Пётр Григорьевич окончательно расслабится, закончив ритуальность на этом тризном пире, и вновь явится привычным, говорливым старичком, этаким лешим-балагуром, однако он встал из-за стола и, скрестив руки на груди, медленно прошёлся по комнате, заставленной резными столбами, как лесом.
— Иван Сергеевич работал по нашей программе, — заявил вдруг Пётр Григорьевич. — Удачно вписался в вашу систему, надёжно блокировал противника. Мы ждали результатов, и вот… Начались большие потери. Гибель Страги — вещь хоть и горькая, но безусловно и восполнимая. Он был рядовым солдатом ближнего боя и умер достойно. Ура павшим!.. Меня насторожила неожиданная смерть Зелвы. Вот наша великая утрата! Второй раз уже изгои точно попадают в цель. Мы потеряли род Ганди, теперь реальная угроза роду Зелвы. В этом сбитом вертолёте оказался Джонован Фрич, на первый взгляд обыкновенный кощей, магистр… Но теперь я установил, что гибель Зелвы связана с исчезновением магистра. Они всегда бьют наугад, вслепую, здесь же Зелва оказался заложником, думаю, случайным, хотя… Посмотри, что они пишут в газетах!
Пётр Григорьевич подал Русинову несколько газет и налил медовухи не в фужеры, а в огромные стаканы для коктейля. В небольшой заметке среди прочей незначительной информации сообщалось, что тридцатого июля композитор Зелва даёт концерт на собственной вилле близ венгерской столицы. Свои оригинальные сочинения он исполнит на струнных инструментах, включая гавайскую гитару. Это странное сообщение отчего-то перепечатали шесть московских газет самого разного толка и направления.
— Ничего не понимаю, — признался Русинов. — Я далёк от музыки…
— Музыка здесь ни при чём, — заявил пчеловод. — Нет такого композитора ни в Венгрии, ни на Гавайях. И виллы «близ столицы» нет… Прошу заметить: ни одна зарубежная газета не опубликовала этой информации. Зато есть другая, он бросил через стол газету на арабском языке с карандашной пометкой возле короткого столбца. — Читай!
— Не владею, — Русинов вернул газету.
— Тогда послушай! — Старик надел очки. — «30 июля поздним вечером полиция Эль-Харга — города на юге Египта — в мусорном баке обнаружила труп гражданина Ливии Карамчанда Зелвы, задушенного с помощью нейлоновой гитарной
Русинов тихо шалел, слушая озабоченного Петра Григорьевича. Тот молча выпил полный стакан медовухи, придвинул к гостю блюдо с фаршированными яйцами и тонко нарезанной ветчиной.
— Ешь! Ты должен есть и спать. Тебе скоро потребуется много сил. Пока это для тебя основная задача.
Машинально, одно за другим, Русинов съел несколько яиц и ощутил ком в желудке: ссохшийся, он не принимал пищи. Пётр Григорьевич заметил это и подал фужер с янтарной медовухой.
— Пей, Мамонт! Сейчас пройдёт. Пей и ешь!
В сознании тоже образовался ком путаных мыслей, вопросов и догадок, а пчеловод между тем продолжал наращивать его ещё больше:
— Кощеи пытаются создать иллюзию, будто они получают какую-то информацию непосредственно отсюда. Поэтому и поторопились с сообщением о струнных инструментах Зелвы. Они уже не одно столетие намекают, что в среде гоев есть их человек. В шестнадцатом веке они создали Нострадамуса с его прогнозами и объявили его чуть ли не Вещим Гоем. В конце прошлого сфабриковали новую подделку и выдали её уже в нашем веке под видом «учения» Рериха. Наблюдать за их потугами забавно, особенно сейчас, когда изгои сами начинают верить в истинность собственного творчества и насилуют компьютерные системы. — Пётр Григорьевич вздохнул и, как бы опомнившись, начал снова угощать: — Ну-ка, ешь, вот салат, Ольга приготовила… Тебе сейчас надо лёгкую пищу. Потом пельмени подам…
Упоминание об Ольге не возбудило аппетита…
— Конечно, на компьютере можно кое-что рассчитать, смоделировать, — продолжал пчеловод. — Но, к счастью, всё будет «липа», правдоподобие, стрельба по площадям. На этой машине Пашу Зайцева не вычислишь. А Паша купил «стингер» и завалил магистра…
Русинов хотел напомнить, что в вертолёте вместе с этим магистром был ещё Иван Сергеевич Афанасьев, однако Пётр Григорьевич заговорил жестоко и отрывисто:
— Мы долго молчали! Теперь следует резко менять тактику. Придётся отомстить сразу за всех! За Зелву! За шестерых безвинных со струнами на шеях! За Страгу Севера! Если бы я был Стратигом, кощеи бы уже трепетали от страха! Я бы не стал обстреливать площади. Я бы вёл огонь чистый, снайперский. Мне бы хватило недели, чтобы выщелкать всех кощеев в России!..
— Кто он — Стратиг? — спросил Русинов.
— Он Стратиг, — подумав, ответил старик. — Никто ему не может указать, разве что Атенон… Но Владыка почему-то щадит его и редко вмешивается в дела земные, хотя всё время ходит по земле и носит свет Полудня… Да, и потому стратегия будет совсем иная. Стратиг против всякого террора, против всякой логики. Может, потому кощеи не могут вычислить его существование на компьютере. Его ведь нет! Есть просто музей забытых вещей… А всё-таки Паша Зайцев молодец! Его тоже не просчитаешь, и он неуязвим для кощеев, как Стратиг…