Сокровища
Шрифт:
— Пойдем, наша ванна готова, — нежно сказал он.
Он встал и поднял ее на ноги. Раздвинув перегородку, он повел ее по небольшому коридору в комнату, напоминающую сауну, обитую деревом. Пол был дощатый, а посередине стояла огромная квадратная деревянная ванна, окутанная паром.
Хиро повернул ее кругом, расстегнул платье, и оно упало на пол. За считанные секунды он снял с нее белье, и она осталась стоять перед ним обнаженная в быстро густеющем пару. Хиро смотрел на нее, не отрывая взгляда, лаская взором сверху донизу, не упуская ни единого изгиба и выступа, ни одного волоска и ложбинки.
— Садись, —
Комната, мужчина, чувство, которое он вызывал в ней, казались Пит нереальными. Она находилась в другом мире, совершенно незнакомом и прекрасном. Ей ничего не оставалось делать, как отдаться этому ощущению.
Из деревянного ведра, обтянутого медными обручами, Хиро зачерпнул горячей воды и облил ей плечи, потом быстро взял кусок мыла и начал медленно намыливать ей тело. Он намыливал свои руки до тех пор, пока они не покрылись густой пеной и провел ими вниз — по плечам, подмышкам. Кругами прошелся по ее грудям, задержавшись, чтобы слегка приподнять, словно желая узнать, насколько они тяжелы, большие пальцы задержались у сосков, которые поднялись ему навстречу. Потом руки заскользили по ребрам к животу, рисуя мыльные круги на ровной долине. Еще больше мыла легло на ее длинные упругие бедра, за коленями, ниже к лодыжкам и ступням. Неторопливыми движениями он намылил руки, спину, линию между ягодицами.
Пит никогда не испытывала ничего более чувственного.
Закончив, он облил Пит горячей водой из ведра и помог опуститься в парящую деревянную ванну. Когда она села, вода поднялась ей почти до подбородка. Хиро быстро разделся, обнажив высокое крепкое тело с безволосой грудью, кожа была почти такого же цвета, что и деревянная ванна. Он тоже намылился, ополоснулся и опустился рядом с ней, кончики их пальцев соприкасались.
Вода была настолько горяча, что Пит едва могла пошевельнуться. Она почувствовала, как на верхней губе выступил пот, и она слизнула его.
Потом он улыбнулся, нарушая созданное им очарование.
— Теперь ты почетная японка, — сказал он.
— Думаю, почета сейчас достаточно.
— У тебя не те волосы, чтобы быть настоящей японкой. Слишком вьющиеся. Здесь, — сказал он, убирая с ее лба волосы. — И здесь. — Он опустил руку вниз и погладил по самому верху завитков так нежно, что она едва почувствовала его прикосновение, хотя мышцы глубоко внутри моментально среагировали.
Потом они отодвинулись друг от друга, улыбаясь, и начали болтать о людях, которых оба знали, о местах, где побывали, об исторических драгоценностях, которыми восхищались. У них было очень много общего. Они обсудили свадьбу и многих гостей, Пит еще раз поблагодарила его за ходатайство перед Рене Вогийандом. Несмотря на чувственную атмосферу, густую, как пар, поднимающийся над их головами, Пит ощущала себя с ним легко, он был единственным человеком, с которым она могла разговаривать так же легко, как с Люком.
Наконец, когда вода начала остывать, Хиро встал на колени, поднял ее и нежно поцеловал, требуя внимания и ответа. Она мысленно ждала этого, как только вступила в его дом. Тело же приготовилось, когда он начал мыть ее. Теперь ее рот раскрылся под его губами, его язык проскользнул внутрь. Он привлек ее к себе, и их влажные тела встретились.
Она попробовала
Хиро вылез из ванны, распахнул огромное белое полотенце и укутал ее. Он проворно растер ее, пока кожа не покраснела. Потом быстро вытерся сам, накинул ей на плечи бело-голубое кимоно из хлопчатобумажной ткани, и облачился в кимоно сам. Затем повел обратно в комнату с татами.
Стол был уже накрыт к обеду. Появились два кресла без ножек, с плетеными спинками, шелковыми сиденьями и покрытыми парчой подлокотниками. Перегородки были раздвинуты, открывался вид в сад, сейчас уже темный, кроме света от нескольких каменных фонарей. Пит могла разглядеть дорожку, посыпанную гладкой серой галькой, ствол дерева, часть бамбуковой изгороди. Где-то в темноте в пруд капала вода.
Тоши появилась, как только они сели за стол, колокольчик, прикрепленный к поясу, нежно звякнул, когда она пошевелилась, чтобы оповестить о своем присутствии. Встав рядом со столом на колени, она налила горячее саке в маленькие рюмочки конической формы, потом стала вносить одно за другим блюда, названия которых Пит не бралась даже определить.
— Это называется «тороро-имо», — сказал Хиро, предлагая какой-то желтоватый овощ в соусе. — Это похоже на батат, но не сладкое. А вот речной угорь.
Пит подозрительно посмотрела на маслянистые кусочки, но когда попробовала, ей понравилось это пряное восхитительное блюдо, сладковатое от соевого соуса.
Тоши поставила изящную фарфоровую миску с супом «мисо», густым от лапши, черное лаковое блюдо, заполненное побегами бамбука, обернутыми вокруг водорослями в горчице, и какие-то жареные широкие бобы. Наконец, она внесла красную лаковую доску с «сашими», по виду напоминающую скульптурную композицию. Там были рак и морское ушко, сидящие на своих раковинах, блестящий красно-белый морской лещ, голубой тунец и доджо — маленькая рыбка, которая живет на рисовых полях, — объяснил Хиро.
Тоши исчезла, и они стали наслаждаться едой, запивая ее саке. Он брал палочками вареный рис и кормил ее. Беседа не прекращалась.
Через два часа они закончили. Потом Хиро помог ей подняться на ноги и повел в сад.
Свет фонарей отражался на поверхности пруда, окруженного камнями, ветви кустов отбрасывали тени. Он направился с ней к крошечному деревянному мостику, переброшенному через пруд. Посередине они остановились, слушая, как вода капля за каплей падает из бамбукового ковша.
— Восхитительно, — прошептала Пит. Она сама чувствовала, как ею овладевает покой, она вся распрямляется, разглаживается.
— Как и ты, — сказал он и повернул ее к себе. Его прекрасные пальцы развязали пояс, и кимоно раскрылось. Он уже развязал свое, и, когда привлек ее к себе, их тела ласкали друг друга. От него пахло мылом и саке.
— Пойдем, — сказал он, как уже говорил не раз до этого. Она полюбила это слово, поскольку оно всегда приносило еще один восхитительный сюрприз.
Они вернулись в дом, и, хотя пробыли в саду не более десяти минут, все следы обеда исчезли, стол был убран, а на его месте лежал толстый матрас, покрытый хрустящими белыми простынями, взбитыми подушками и сине-белым пуховым одеялом. Тоши ушла.