Сокровище антиквара
Шрифт:
— Но вы говорили…
— Не беспокойтесь, Константин Корнеевич, — усмехнулся Смолин. — Всё, как договаривались: я заберу свое, а насчет тех тяжелых побрякушек вы с ним сами договоритесь. Хорошие вещи, но мне сейчас не до них, у меня отличная коллекция монет на горизонте замаячила, я на нее все силы и свободный оборотный капитал бросил… Только и вы уж, со своей стороны, мне в Москве с этим делом помогите…
— Непременно, Василий Яковлевич, — с большим достоинством ответил Кока.
«Ручаться можно, — подумал Смолин, — что обманул бы, стервец, приедь я и в самом деле в Москву с
— Уезжать куда-то собирается, — сказал Смолин, когда они поднимались по лестнице. — К какой-то родне, на Рязанщину, что ли. Квартиру продает, а также все, что можно, деньги копит… Вы это тоже учитывайте…
— Да уж непременно, — хмыкнул Кока. Смолин покосился на него: как ни владел лицом столичный гостенек, а все ж не мог скрыть охотничьего азарта — глазыньки блестят, прыткости в движениях прибавилось… а впрочем, так все мы, наверняка, со стороны выглядим, когда прямым курсом движемся к объявившимся внезапно раритетам…
Он поднялся на четвертый этаж и надавил кнопку старенького звонка. В квартире немелодично задребезжало, послышались шаги, дверь распахнулась.
На пороге предстал статный пожилой человек в безукоризненно отглаженных серых цивильных брюках и чистейшей тельняшке: седые виски, благородная посадка головы, исполненный достоинства взгляд… одним словом, стопроцентный морской волк с продубленной ветрами всех океанов физиономией. И не этому долбаному москвичу определить с ходу, что продубилась эта физиономия не на морских просторах, а на нескольких лесоповалах великой и необъятной…
Чему Смолин не переставал втихомолку изумляться, так это великолепным перевоплощениям Глыбы, сделавшим бы честь любому актеру. Это и в самом деле был другой человек — вылитый каперанг в отставке, бедный, но гордый альбатрос, пенитель морей во времена Красной Империи: другой взгляд, другое выражение лица, даже движения другие. Старая школа, подумал Смолин с невольным уважением. Молодые так не сумеют, хоть тресни…
— Добрый день, Андрей Федорович, — сказал Смолин, переступая порог и обмениваясь рукопожатием с морским волком. — Я вот привел человека, как и обещал. Вы ж, надеюсь, не передумали?
— Я, кажется, вам твердо обещал, — суховато, с достоинством отозвался «морской волк». — Что ж, снявши голову, по волосам не плачут, если решился, приходится выдерживать прежний курс… Проходите, располагайтесь.
Квартирка была однокомнатная, обставленная прямо-таки со спартанской убогостью. Пока хозяин, присев на корточки у древнего серванта, что-то доставал с нижней полки, любопытный Кока, подойдя вплотную, принялся разглядывать фотографии на стене: большие, цветные, в застекленных рамках. На самой большой был изображен хозяин квартиры: в полной форме капитана первого ранга Военно-морского флота Советского Союза, с нехилым набором наград на кителе.
Кока полуобернулся, покосился на хозяина с видом алчным и жаждущим. Смолин прекрасно понимал ход его мыслей: китель Глыбы (ах, пардон, славного каперанга!) на снимке был украшен, помимо прочего, еще и двумя
— Вот, извольте, — все так же суховато сказал каперанг, выпрямляясь. — Всё, как договаривались…
В силу все той же сложной натуры он не в руки Смолину вещички отдал, а поставил на шаткий журнальный столик. Повертев в руках старинную серебряную солонку, серебряный портсигар (дореволюционный, но без особых наворотов) и серебряную хлебниковскую вилку, Смолин отложил их — и так знал прекрасно, как-никак, из его собственных закромов извлечены. Встал, протянул деньги:
— Вот, извольте пересчитать.
— Благодарствую, я вам доверяю, — с неким скрытым сарказмом отозвался обнищавший морской волк, взял деньги и засунул их в карман брюк, не считая.
Кока, притворявшийся, что увлеченно разглядывает большие цветные фотографии военных кораблей советской эпохи и какого-то экзотического побережья, сплошь заросшего пальмами, повернулся к ним, многозначительно, нетерпеливо уставясь на Смолина. Казалось, у него даже кончик носа малость зашевелился.
— А вот насчет других вещей с вами Константин Корнеевич хочет побеседовать, — сказал Смолин морскому волку, небрежно рассовывая «покупки» по карманам. — Константин Корнеевич, я вас в машине подожду…
— Сделайте одолжение, — буквально отмахнулся Кока, уже не глядя на него.
…Поскольку Глыба имел твердые инструкции хотя и торговаться в меру, как положено даже гордым морским волкам, но все же не ломаться до бесконечности, негоция завершилась быстро: уже через четверть часа Кока показался из подъезда, сияющий, словно начищенная зубной пастой серебряная ложка. Плюхнулся на сиденье рядом со Смолиным, улыбаясь мечтательно, прямо-таки одухотворенно.
— Судя по вашему виду, все прекрасно устроилось? — спросил Смолин.
— Прекрасно, — отозвался Кока, все еще пребывая в некоем сладостном расслаблении. — Даже по ценам я его подвинул, не ощутимо, но все же… Вряд ли этот лапоть понял, что у него валялось в серванте столько лет…
— Да где уж им, совкам, — отозвался Смолин с надлежащей дозой презрения к совкам и профессиональной солидарности к своим. — Вас домой забросить?
— Если не трудно.
— Да что ж тут трудного… — протянул Смолин, трогаясь.
Высадив Коку в центре (тот снимал квартиру в довольно престижном доме, поганец), Смолин вежливо распрощался с собратом по ремеслу — глаза бы на него не смотрели, урода! — и как ни в чем не бывало вывел машину со двора. Однако далеко не уехал — метров через сто остановился на обочине, благо запрещающего знака там не имелось, достал телефон и, когда отозвались, сказал кратенько: