Сокровище еретика
Шрифт:
— Сам посуди, — сказала Валентайн. — Все идеально сходится. В показаниях свидетеля нет ни одного изъяна. Их хватило бы, чтобы посадить Пакстона. — Она вздохнула. — Беда в том, что Тинаше боится выступать открыто. До сих пор народ Сьерра-Леоне ненавидит детей-солдат, участвовавших в геноциде, несмотря на то что те сами были жертвами. Их преследуют и убивают из мести. Они стали в некотором роде неприкасаемыми. Тинаше повезло. Он сумел начать с чистого листа и не хочет ворошить прошлое. А значит, вся надежда на тебя. Только ты можешь нам
В комнате повисла звенящая тишина. Бен пытался переварить услышанное. Прошла добрая минута.
— Нет. Вы все врете.
Он пошел к дверям.
Зара бросилась за ним, схватила за руку.
— Подожди…
Он вырвался.
— Не подходи ко мне.
Пинком открыв дверь, Бен выбежал в грязный коридор. Зара неслась за ним, умоляя, протестуя.
— Пожалуйста… Я люблю тебя…
Он замер.
— Неужели? Что между нами было? Ты врала мне, использовала меня! И все ради того, чтобы твои приятели могли шпионить за человеком, который спас мне жизнь!
Бен снова двинулся к выходу.
— А что мне оставалось делать? — завопила она ему вслед. Он не ответил. — Куда же ты?
— Куда угодно, лишь бы подальше от тебя. Возвращайся к своим дружкам, Зара. Они тебя ждут.
Он выскочил на улицу, в дождливую ночь, захлопнув дверь у нее перед носом.
31
Ошалевший Бен за двадцать минут доехал до подземной стоянки, на полном автомате запарковал свой «мини» и по бетонной лестнице добрел до квартиры. Кое-как введя правильный код, он буквально ввалился внутрь. Пистолет твердой шишкой давил на бедро; Бен выдрал его из-за пояса и отшвырнул прочь.
Первым делом он достал из кухонного шкафа бутылку вина. Взвесил в руке, не в силах решить, чего больше хочет — выпить ее или метнуть в окно. Открыл. Налил полный стакан. Стиснув кулаки, принялся мерить квартиру шагами, мечтая что-нибудь расколотить. Потом рухнул за стол и принялся стакан за стаканом вливать в себя вино. Бутылка опустела за считанные минуты. Он достал вторую.
Голова кружилась как в лихорадке. Дело было не в алкоголе и даже не в том, что он несколько дней толком не спал. После рассказа Ким Валентайн его мир трещал по швам.
В каком-то оцепенении он пошел в спальню, рухнул на кровать и закрыл глаза. Потихоньку сведенные мышцы расслабились, тяжкие думы отошли на задний план. Но покой не пришел. Во сне Бен снова переживал кошмар Макапела-Крик.
Действие разворачивалось как в замедленной съемке. Вот из огня выходит вооруженная фигура — глаза смотрят на Бена, в них читается смерть.
Но кое-что изменилось. Теперь над Беном стоят двое. Не безликие силуэты, а вполне конкретные люди. Африканец и белый. Негр крепко сложен, в форме цвета хаки, в руках у него штурмовая винтовка «армалит», новенькая, отблескивающая в свете пожара.
Это Кананга. Он нервно
Рядом с ним стоит высокий стройный европеец в тропическом десантном камуфляже. Лицо, такое знакомое и такое чужое, залито красными отсветами пожара, глаза сверкают странным пугающим светом. Подняв пистолет, он целится в Бена.
Бен хочет заговорить, но с губ срывается лишь бессильный писк, теряющийся в реве вертолетов. На лице у Пакстона мелькает улыбка.
У него за спиной в кровавой грязи валяется Смит. Дрожащий от напряжения, он из последних сил поднимает автомат. Пакстона разворачивает ударом пули, и он стреляет в ответ. Безжизненное тело Смита оседает.
Бен проснулся. Его трясло, каждый нерв звенел. Спрятав голову в ладонях, он вспомнил слова Брук: «Снам надо верить». Она права. Нельзя отмахнуться от столь ясного видения.
Его мозг как будто пробудился после долгого сна, подавленные воспоминания в полный голос заявили о себе. Словно в глубине души он всегда знал правду, но не хотел ее видеть, предпочитал вытеснить ее из сознания, спрятаться от суровой и безжалостной реальности.
Понимание вышибло из Бена дух. Он долгие годы обманывал себя. Ради этого человека он сам едва не совершил убийство. Долга чести, к которому взывал Пакстон, никогда не существовало!
Сидя в постели на грани обморока, Бен вспомнил слова Вольфа: «Кто-то из вашего отряда подбирался к Пакстону, и тот об этом знал».
В голове всплывали образы, годами ждавшие своего часа. Разрозненные события складывались в единую картину. Перед глазами возникло лицо Смита — так отчетливо, словно дело было вчера.
Казарма, пристроенная к посольству; подходит сержант, явно взволнованный.
— Надо поговорить, — заявляет он. Друг к другу они обращались без чинов.
— Валяй, — отвечает Бен. — В чем дело?
— Знаешь, тонкий вопрос… Я сам еще сомневаюсь…
Тут в дверях появляется Пакстон, и Смит обрывает разговор; опустив глаза, он уходит прочь. Странное поведение для солдата, обычно уверенного в себе. Бен решает переговорить с ним позже, но тут им дают приказ выдвигаться, а дальше — засада, бойня, гибель Смита. После такой переделки сцена в казарме забылась. А теперь вот пришла на ум.
Бен вспомнил библейскую притчу про обращение апостола Павла в Дамаске. Слепой Павел внезапно узрел Бога, и пелена упала у него с глаз. Именно так ощущал себя Бен, разве что вместо Бога он видел в мыслях лицо Гарри Пакстона.
Пакстон за все заплатит.
Дождь кончился, в небе над Парижем сверкали звезды. «Мини-купер» на всех парах летел к домику в пригороде. Вскоре обшарпанная дверь затряслась под мощными ударами.
Валентайн встретила Бена потрясенным взглядом.