Сокровище гугенотов
Шрифт:
— Значит, я нахожусь на судне, которое еще не прибыло на место назначения! — сказала себе герцогиня. — Но что это за судно, и куда оно идет? Ну да ничего, рано или поздно, а я уж увижу своего похитителя! Э, — она улыбнулась тщеславной женской улыбкой, — как знать? Может быть, это дело рук не врага, а влюбленного? — Она подошла к зеркалу полированной стали и занялась приведением в порядок прически. — Другая женщина уже давно потеряла бы голову, а я думаю о том, чтобы быть во всеоружии красоты! Приведя себя в порядок, она опять
— Что сталось с Раулем? Человек, который не предпочтет умереть на пороге дома любимой женщины, — не дворянин, Рауль — дворянин и любил ее, значит, его убили, потому что иначе она не была бы здесь!
Анна Лотаринтская глубоко вздохнула, две слезинки повисли на ее пушистых ресницах. Но этим и ограничилась дань памяти верному любовнику: любопытство женщины заставило Анну думать теперь о том таинственном незнакомце, который стал ныне господином ее судьбы.
Вдруг сердце герцогини отчаянно забилось: около двери послышался шум чьих-то шагов, затем скрипнул ключ в замке, и дверь открылась. В каюту вошел молодой красивый юноша, при виде которого Анна Лотарингская сразу почувствовала себя помолодевшей на четыре года.
— Это вы… вы? — в полном изумлении пролепетала она, узнав в вошедшем Лагира, того самого смелого гасконца, с которым она пережила когда-то чудную сказку любви, окончившуюся печальным разочарованием.
— Да, герцогиня, это я! — ответил Лагир, преклоняя колено и дерзко целуя взятую им ее руку.
Но Анна отдернула руку и сверкнула на дерзкого молниеносным взглядом.
— Так это ты, предатель! — сказала она. — И ты осмелился…
— Что же делать, герцогиня! Я не могу иначе… Это было сказано с такой бесконечной печалью, что Анна поняла все. Ну конечно, этот юноша все еще любит ее, не может забыть…
Наверное, он получил наследство и воспользовался им, чтобы похитить ту, без которой для него нет жизни.
— Где мы? — строго спросила герцогиня.
— На Луаре.
— Куда мы едем?
— Не знаю.
Если бы бомба разорвалась у ног Анны, так и то это меньше поразило бы герцогиню. Как!.. Лагир похитил ее и не знает, куда везет?
— Да как же ты не знаешь? — воскликнула она.
— Не знаю, потому что капитан шаланды не посвятил меня в свои планы.
— Что? Капитан?.. Так, значит, это… не вы?
— Нет, герцогиня!
— Но в таком случае что вам нужно?
— Я пришел по поручению капитана! Анна кинула на гасконца презрительный, уничтожающий взгляд и воскликнула:
— Извиняюсь! Я ошиблась… Что же нужно от меня вашему капитану?
— Он хочет представиться вашему высочеству.
— Его имя?
— Я не уполномочен сказать его.
— И вы осмеливаетесь…
— Герцогиня! — холодно возразил Лагир. — Я получил приказание, исполнил его, вот и все! Угодно будет вам принять капитана?
— Пусть войдет! Лагир поклонился и вышел.
Тогда лицо герцогини исказилось.
— Он уже не любит меня больше!
Она стала ждать с трепетом и боязнью. Наконец у дверей послышался снова шум шагов, и в каюту со шляпой в руках вошел человек, который, улыбаясь, сказал:
— Здравствуйте, прелестная кузина!
При виде этого человека герцогиня в ужасе отскочила назад и, закрывая лицо руками, подумала: «Я погибла, да и все мы тоже! Этот неотесанный горец хитрее нас всех!»
XX
Перед тем как появиться у Анны, Генрих тщательно занялся своим видом. Теперь он был причесан, надушен и приодет так, как это сделало бы честь любому миньону короля Генриха III. Герцогиня, несмотря на все свое изумление и ужас, не была бы женщиной, если бы сразу не заметила этого. Войдя в каюту, Генрих продолжал:
— Прелестная кузина, не морщите своих бровок и не кидайте на меня таких убийственных взглядов. Ей — богу, когда вы узнаете, как все это…
— Уж не собираетесь ли вы оправдываться в учиненном насилии?
— Вот именно! Но сначала, если вы так же добры, насколько прекрасны, позвольте мне поцеловать вашу ручку!
— А затем?
— А затем вы приступите к допросу и увидите, что я вовсе не так виноват, как об этом можно подумать!
Наваррский король держался так мило, так непринужденно и галантно, что герцогиня сменила гнев на милость. Она протянула ему руку, к которой нежно приник Генрих, и затем сказала:
— Теперь я жду, что вы скажете мне, где мы находимся!
— На Луаре!
— В каком месте?
— Между Сомюром и Анжером.
— Отлично! А откуда мы едем?
— Из Блуа, где вы заснули.
— Должно быть, я очень крепко спала на этот раз, хотя обычно сплю чрезвычайно чутко!
— О, да! Но Гардуино знал это…
— Кто это — Гардуино?
— Субъект, дом которого вы приняли за гостиницу. Так вот Гардуино подмешал в ваше вино наркотик. Герцогиня хлопнула себя по лбу.
— Значит, Рауль предал меня? — воскликнула она.
— Что же делать? Он повиновался мне. Но в данный момент это несущественно. Поговорим лучше о нас самих. Наверное, вы воображаете, что я похитил вас потому, что вы — признанная душа католической партии?
— Вам трудно будет иначе объяснить этот насильственный акт!
— А между тем истина находится очень далеко от этого! Вам угодно будет дослушать меня до конца? Да? Благодарю вас! — Генрих снова взял руку герцогини, вторично поцеловал ее и продолжал: — До вас, наверное, доходили слухи, что гугеноты прикопили порядочные средства, которые должны были послужить фондом для неизбежной войны? Вы слыхали об этом? Да? Ну, а известно ли вам, где было спрятано это «сокровище гугенотов»? — Нет, это никому неизвестно! Король и мои братья долго искали его, но…