Сокровище Картахены. Береговое братство. Морские титаны (сборник)

Эмар Густав

– Браво! – вскричал дон Хосе Ривас с холодной иронией. – Это прелестно! Клянусь вечным блаженством, мы просто вернулись к самым цветущим временам рыцарей Круглого стола и двора короля Артура или императора Карла Великого. Ей-богу! Я умилен.

Девушка опустила голову, покраснев от стыда, и прошептала голосом, полным внутреннего волнения:

– Я исполню вашу волю, отец.

– Разве о моей воле идет речь, нинья? – продолжал он со сдержанным гневом. – Я имел глупость обещать вашему любезному рыцарю, что вы вольны принять или отвергнуть его предложение,

и клянусь, вы будете совершенно свободны в своих действиях. Никакого влияния, даже моего, не будет между вашим робким поклонником и вами. Повторяю, вы свободны.

– Слышите, сеньорита? – вскричал дон Торибио Морено с почтительным поклоном. – Ваш отец подтверждает мои слова.

– Приходится, ей-богу! – отозвался дон Хосе, презрительно пожав плечами. – Желаете вы сказать моей дочери еще что-нибудь?

– Ничего, друг мой, разве только повторить смиренную просьбу позволить мне иногда являться к ней с визитом.

Донья Эльмина молча склонила голову.

– Ну, довольны вы теперь? – грубо вскричал дон Хосе. – Становится поздно. Пойдемте, дон Торибио, пусть девочки вернутся к своим игрушкам и куклам.

– Я к вашим услугам, друг мой.

– Прощайте, ниньи.

– Разве вы не поцелуете меня на прощание, отец? – спросила девушка, робко поднимая к нему лицо.

Дон Хосе холодно, не глядя поцеловал ее в лоб.

– Пора ехать, – повторил он.

Мексиканец почтительно раскланялся с девушками, и посетители вышли.

У наружной двери стояли неподвижно, как статуи, человек двенадцать солдат под командой унтер-офицера, они были вооружены копьями с развевающимися кистями.

Губернатор подал знак, черный невольник подвел двух великолепных лошадей в кокетливой роскошной сбруе, как это принято в испанских колониях.

Мужчины сели на лошадей и стали во главе отряда, который тотчас двинулся вслед за ними.

Когда отъехали шагов на сто от дома, дон Торибио Морено спросил:

– Вы возвращаетесь в Картахену, дон Хосе?

– Куда же вы хотите, чтоб я ехал? – изумился губернатор.

– Откровенно говоря, я не ожидал, что мы так скоро вернемся в город. Я полагал, что наш визит к дамам будет продолжительнее и что, пока вы отдыхаете, у меня будет время съездить на свою ферму, находящуюся поблизости.

– Правда, я и забыл! Если верить слухам, вы купили прелестное поместье на расстоянии двух-трех выстрелов от деревни.

– О! Это полуразвалившаяся жалкая лачуга, – с живостью вскричал дон Торибио, – потому-то я и прошу позволения оставить вас. Там производятся некоторые работы, я и не прочь был бы невзначай нагрянуть к строителям.

– Я не спешу. Хотите, поедем вместе?

– О нет, как можно!

– Почему?

– Во-первых, я должен поддерживать свою славу богача, друг мой, и не желаю вовсе лишиться ее, продемонстрировав вам свое приобретение в его нынешнем виде. Во-вторых, признаюсь вам, я не знаю, где разместить вас, там все вверх дном. Итак, мой любезный дон Хосе, лучше послушайтесь меня и спокойно продолжайте путь к городу, а мне позвольте следовать по своим делам.

– Пусть будет по-вашему!

Но знайте, что я скоро жду вас в своем дворце, у нас сегодня большое собрание.

– Я не замедлю явиться.

– Обедайте у меня без церемоний.

– Не отказываюсь от этого предложения. Если вы соблаговолите подождать меня до семи часов, то, быть может, я представлю вам кое-кого.

– Кого же?

– Капитана своей шхуны «Санта-Каталина», которая пришла сегодня утром из Веракруса.

– Это человек из хорошего общества?

– Моряк, но очень приличный, к тому же прекрасный игрок.

– Так постарайтесь привести его ко мне, особенно если он богат, – сказал со смехом дон Хосе.

– Постараюсь. Во всяком случае, подождите меня до назначенного часа.

– Хорошо.

На этом они расстались.

Дон Хосе Ривас крупной рысью отъехал от деревни со своей стражей, тогда как дон Торибио повернул назад, к Турбако, но, проехав совсем немного в этом направлении, сошел с лошади и с минуту тщательно поправлял мундштук, хотя поправлять было совершенно нечего, потом снова вскочил в седло, сперва, однако, удостоверившись, что граф и его сопровождение скрылись за поворотом и что нигде вокруг не видно ни души.

Тогда дон Торибио круто свернул вправо, немного погодя влево, очутился на опушке леса и поскакал по глухой тропе, с обеих сторон окаймленной частыми деревьями, густая листва которых создавала над его головой непроницаемый свод.

Спустя четверть часа он достиг жалкого шалаша из сплетенных ветвей, какие устраивают вольные охотники и деревенские жители для защиты от солнечного зноя и сильных ливней.

Рослый детина в расцвете лет, но с бледным, изможденным лицом, носящим следы тяжких невзгод и лишений, внезапно вырос у входа в шалаш, заслышав стук конских копыт. Глаза его мрачно и решительно сверкали.

Человек этот гордо драпировался в гадкие лохмотья неопределенного происхождения. За поясом у него были заткнуты длинный нож и топор. Обеими руками он опирался на буканьерское ружье, которое поставил перед собой. Он стоял и насмешливо поглядывал на приближающегося дона Торибио.

Мексиканец остановил лошадь перед самым шалашом.

– Войдешь? – спросил по-французски вместо всякого приветствия хозяин шалаша.

– Войду, – ответил дон Торибио на том же языке, – если только у тебя найдется, где спрятать мою лошадь. У меня нет желания оставлять ее на виду, посреди дороги.

– Не беспокойся на сей счет, – заметил незнакомец, взяв лошадь под уздцы, – слезай и ступай в шалаш.

Дон Торибио повиновался, а его странный собеседник увел лошадь в чащу леса.

Внутренность шалаша была, если только подобное возможно, еще жальче наружного вида. Ворох сухой травы, брошенный в углу, служил постелью. Яма, вырытая посредине, и три камня в ней заменяли очаг. Два-три бычьих черепа выполняли назначение стульев. Старый, совершенно пустой матросский сундучок без крышки, чугунный котелок и две-три плоские деревянные чашки без ручек, напоминавшие больше тарелки, были единственной утварью.