Сокровище магов

Евлогиев Иван

— Я и на краю света тебя разыщу! — крикнул Павлик громко, чтобы Хромоногий мог его услышать. Ведь, если он остался жив, то вероятно забился в ку­старник где-то неподалёку.

— Ты что, убил его? — Услышал Павлик знакомый голос. На пороге, с ножом в руке, стоял Белобрысик.

— Убил? О, нет! — растерянно произнес пришед­ший в себя Павлик. Он ещё раз выглянул в окно и без всякой видимой надобности вытер себе лоб и губы.

— Но

почему же ты молчишь? Что случилось? — подошёл к нему Белобрысик.

— Нет, нет, он не убит! — как бы отвечая сам се­бе, очнулся Павлик. — Ты спрашиваешь, что случи­лось? Идем! — Он положил руку на плечо Белобрысика и повел его в комнату старика. — Скорее! Мы дол­жны ему помочь…

Радан лежал без движения в углу, куда его от­бросил Хромоногий. Они прибрали кровать, заботливо уложили его и в нерешительности остановились у из­головья. Глаза старика были закрыты, как у покойни­ка. Только по едва заметному колебанию груди можно было заключить, что жизнь в нем ещё не угасла. У него было крупное скуластое лицо и орлиный нос. Давно нечёсанная и нестриженная густая седая борода по­крывала всю его грудь. Белоснежные волосы спадали на плечи. На фоне этих волос, светлым ореолом окру­жающих его измождённое и бледное лицо, он казался святым, сошедшим со старинной иконы.

Через некоторое время он зашевелился и открыл глаза. Но эти глаза были совершенно мутны — они были покрыты старческими бельмами. Он повел ими из стороны в сторону, поднял руку, потрогал постель, про­вёл пальцами по лбу и глубоко вздохнул.

— Ты у меня, господи, отнял зрение, так уже луч­ше бы отнял и жизнь. Что случилось? Светлана!.. Нет её… Так, пожалуй, и лучше, — еле слышно прошеп­тал он.

В это время снаружи донёсся крик, напоминающий звук сирены. Кто-то пробежал по двору и поднимался по лестнице.

Павлик и Сашок сразу сообразили, что это бежит их сегодняшняя знакомая — сборщица целебных трав.

— Дедушка, дедуся мой! — с воплем припала она к старику. — Успокойся, он ушёл, я сама видела. От злости он выл, как волк. Из руки его текла кровь…

Мальчики переглянулись и облегчённо вздохнули. Хромоногий, значит, не убит, но понес заслуженное на­казание. Его хорошо проучили.

— Светлана, опомнись, помоги мне, деточка. Если он ушёл, значит, стал вором… Ему это нетрудно… Но он расхитит…

— Луга цветут, всё в цвету, — перебила его ста­руха. — Вот! — И она ткнула ему в лицо пучок цветов, рассыпала их по его груди, по всей кровати. — Они приносят здоровье… Слышишь, как пахнут…

Старец что-то невнятно пролепетал. Глаза его на­полнились слезами, лицо вытянулось. Его длинные ху­дые пальцы коснулись цветов. Подбородок его задро­жал, и грудь начала быстро вздыматься.

— Жизнь уходит, милая Светлана. Цветы распу­скаются и благоухают, но только для тех, кто может на них радоваться. — Он стал задыхаться, но всё же продолжал глубоким, нежным, тёплым отцовским го­лосом: — И в будущем году они будут цвести, и через сотню лет, а мы, дорогая моя, превратимся в прах, из наших сердец вырастут цветы… Круг жизни бесконе­чен… — Он привлёк к себе её голову и погладил её волосы. — Приподними тюфяк, посмотри, на месте ли кошель?

Светлана как будто его не слышала. Она уставилась взглядом на ноги обоих мальчиков. Глаза её замигали, она как бы старалась что-то вспомнить, потом подняла голову, окинула их с ног до головы расширенными удивлёнными глазами и любезно сказала:

— Бог

вам воздаст за ваше добро! — Что-то свер­кнуло в её глазах. — Это вы перебили из ружья его грязную руку, да? — воскликнула она.

Старец вздрогнул. Он приподнялся на постели и стал прислушиваться, подняв глаза к потолку.

— С кем это ты говоришь, Светлана?

— С мальчиками! — весело ответила она.

— Ма-а-альчиками? — Радан сделал усилие, при­сел на кровати, пригладил бороду, волосы, брови. Под­бородок его дрожал, слёзы катились по впалым щекам.

— Ма-а-альчики! — чуть не разрыдался он с ожи­вившимся лицом и протянул к ним обе руки. — Ма-а-альчики…

— Да, да, мальчики, мальчики, — повторяла об­радованная старуха.

— Будьте гостями в моём доме. Добро пожало­вать, — выговорил старик с особой внутренней силой и достоинством, но тут же закашлялся, побледнел и с трудом перевёл дух.

— Привет! — поспешил сказать Павлик.

— Привет, дедушка! — добавил Сашок.

— Охо-хо-хо, — хотел воскликнуть старец, но сно­ва зашёлся кашлем, покраснел от натуги, и голова его устало опустилась на подушку. Расстроенный своим бессилием, он робко и грустно попросил: — Дайте мне ваши руки и сожмите, сожмите, соколы. Хочу померяться с вами силами.

Сухими, костистыми руками он взял руки Павлика и Белобрысика, попробовал сжать их, но только еле пошевелил пальцами.

— Кончено! Со мною кончено! Светлана, Светла­на… ох, в груди у меня… Приготовь вещи, дочень­ка… в дальний… этот злодей…

Старуха стала посреди комнаты. Её тощее, сухое тело выпрямилось, морщинистое лицо разгладилось, в голубых глазах засветилась какая-то непонятная ра­дость.

— Деды давно уже нас поджидают, — тихо про­молвила она.

Старец услышал её и недовольно нахмурил брови.

— Меня дожидаются, а ты-то… что…

Он отвернулся к стене и долго шевелил губами.

— Вот уже полвека, как я жду этого часа, — обра­тился он потом к своим гостям. — Чувствую, что те­перь он наступил.

Скорбно закрылись его залитые слезами глаза. Глубокие борозды прорезали высокий белый лоб и кровь забилась сильнее в распухших голубых венах. Грудь начала быстро подниматься и полуоткрытый рот с усилием и хрипом стал жадно глотать душный воздух.

Неслышно ступая на кончики ног, Павлик раскрыл окно и вернулся на своё место у постели умирающего. В комнату ворвался внешний шум, далёкое блеяние овец, песни птиц и лёгкое веяние горного ветерка.

— Надо ему помочь, он умирает! — в страхе про­шептал Сашок.

Павлик остановил его рукою.

Теперь оба они, стоя на страже у старой деревян­ной кровати, могли рассмотреть убранство комнаты. Как ни странно, оно так захватывало своим своеобра­зием и красотой, что мальчики, начав разглядывать, уже не могли отвести глаз от окружающей их обстанов­ки. Она была особенно удивительна в такой глуши. Украшением служила прекрасного стиля медная утварь, которую уже нигде, кроме как в этой области найти нельзя. Известно, что именно здесь вырабатывались са­мые красивые на Балканском полуострове медные со­суды. Родопская школа этого редкого и трудного реме­сла отчасти обязана своим успехом тому, что в этом краю встречаются залежи медной руды. Опытный глаз сразу мог заметить, что старый дом стоял как раз на медной горе. С Чёрной скалы и началась добыча меди в этих местах. Около таких скал возникали маленькие мастерские, в которых шла выплавка меди.