Сокровище по имени няня
Шрифт:
Как она мечтала вместе с сестрой радоваться таким минутам покоя! Они бы сидели здесь, празднуя свою близость, не скрывая ее, словно позорную тайну.
На глаза набежали слезы печали и отчаяния. Как несправедливо! Все несправедливо. Утрата, ложь, одинокий ребенок.
Луч света за спиной заставил ее обернуться. На пороге кухни стоял Пирс.
— Я видел, как вы шли сюда. Вы не против, если я присоединюсь к вам? Там все крутится само собой. Никто не заметит моего отсутствия.
— Сейчас я не очень хороший компаньон. — Она пожала плечами.
— Такая
Она отвернулась и смотрела на кружевную пену прибоя, бившего о берег.
— Я подумала, как жаль, что здесь нет матери Томми. Если бы она могла быть с нами и видеть, как он растет!
— Может быть, она видит. Кто знает, насколько узки или широки связи между жизнью и смертью?
— Пирс, вы верите в жизнь после смерти? — Николь удивили его слова. Они выдали такую сторону его натуры, о которой она не подозревала.
Он подтянул стул, сел и расслабил узел на галстуке.
— Было время, когда я бы сказал «нет». Это карусель: с чего началось, тем и кончится. — Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. — Но время прошло, и я не так уверен. Иногда я… — Он покачал головой и провел рукой по лицу. — Отец Тома и я были очень близки. Трудно разорвать такую связь. Мы вместе росли, ходили в одну школу, принадлежали к одному клубу. Иногда даже встречались с одними и теми же девушками.
Трудно представить его молодым беззаботным человеком. Для нее он был таким, каким она видела его теперь. Мужчина, склеивающий жизнь из беспорядочно разбросанных обрывков. Несмотря ни на что исполняющий свою работу.
— А девушки не возражали, что они переходят от одного из вас к другому?
— Наверно. Но этим я хочу подчеркнуть, как много у нас с Джимом было общего. Даже после того, как я поступил на флот и мы редко виделись, наша связь оставалась крепкой. Когда я уволился, мы вместе выбирали, где будем жить. Хотя он уже к тому времени женился.
— Какой была его жена? — Рискованный вопрос, но Николь не могла удержаться.
— Она была как драгоценный камень. Спокойная, способная. — Он поднял голову. Его следующие слова наполнили сердце ужасом:
— В некотором смысле очень похожая на вас.
— На меня? — Николь сама не узнала свой голос, таким визгливым он стал от испуга. Но Пирс вроде бы ничего не заметил.
— Это хорошо для Тома. Она не бывала чересчур занятой или чересчур усталой, чтобы отказываться играть с ним или читать ему. Конечно, я проводил с ними не много времени. Если не считать нескольких последних месяцев. Но даже из нашего короткого знакомства я мог заключить, что она без ума от Джима. В некотором смысле хорошо, что они погибли вместе. Не представляю, как бы выжил один из них, потеряв другого.
Николь сжала губы и смотрела вдаль. Она завидовала его подходу к трагедии. Ей иногда казалось, что она никогда не смирится с ней.
— Странно, — продолжал Пирс, откинувшись на спинку стула и глядя на звезды, — иногда я чувствую присутствие Джима. Или, может быть, я только хочу так думать. — Он покачал головой. —
— Хочу верить, — прошептала она. — Я хочу этого больше, чем чего-нибудь еще. Но, как и вы, сомневаюсь. Я знаю, что члены семьи во время тяжелой утраты находят утешение друг в друге. Но ни у кого, особенно у ребенка, нет таких родственников, чтобы утешить при потере родителей. — Она вздохнула, поняв, что, не планируя, перевела разговор в такое русло, которое дает ей отличную возможность открыть ему правду. Быстро, пока не испарилась отвага, Николь продолжала:
— Пирс, я должна что-то сказать вам.
— Слушаю, — подбодрил он ее. А Николь замолчала, преодолевая внутренние барьеры.
Она закрыла глаза. Как бы ей хотелось найти правильные слова. Но смешно желать чуда. С самого начала обман был ошибкой, а она позволила ему продолжаться и еще больше усложнила положение.
— Причина, по которой я приехала в Морнингсайд, — попыталась объяснить она, — по которой уехала из Рочестера.., я сказала вам.., мне нужны перемены. Но это не вся правда.
Не вся? Это явная ложь. Первая из многих.
— На самом деле я бросила работу…
Когда она снова замолчала, Пирс выпрямился и повернулся к ней.
— Ради Бога, Николь, не хотите же вы сказать, что сделали ошибку, приехав сюда…
— Боюсь, что сделала, Пирс.
— Нет! — поспешно перебил он ее признание. — Послушайте, я понимаю, что забота о здоровье четырехлетнего мальчика может показаться напрасной растратой вашего таланта. Очевидно, это не приносит вам такого удовлетворения, как уход за почти безнадежно больными детьми. Но вы нужны Тому, Николь. Если вы оставите нас, не представляю, как он справится с еще одной потерей. И так скоро после несчастного случая. Это для него уже слишком. Ему будет не хватать вас. Нам обоим будет не хватать.
— Нет, я не собираюсь уезжать от вас.
— Тогда что? Деньги? Дело в этом? Вам нужны деньги? Назовите вашу сумму, все, чего вы хотите. Больше свободного времени? — Она никогда еще не видела его таким взволнованным. — Вы проводите долгие часы с Томом, но я думал, что вы так хотите. Когда я предложил вам навестить родственников…
— Не о деньгах речь! — крикнула она. — Вы по-прежнему ставите их выше всего. Будто они стоят больше.., больше, чем чувства. Но нельзя назначить цену за детское счастье. Нельзя купить любовь. И дело не в свободном времени. Ребенок — это ответственность круглые сутки и это лучшая в мире награда за работу.
— Тогда я не понимаю. — Он откинулся назад, и, когда снова заговорил, голос помрачнел от подозрения. — Причина во мне? Я такой трудный человек, Николь, что со мной невозможно жить?
— Нет, дело не в вас.
— А по-моему, во мне. — От его искренности ей стало стыдно за себя. — По-моему, ваше беспокойство связано с нами, с вами и со мной, с тем, что случилось…
Чья-то тень закрыла свет, идущий из кухни.
— Пирс, милый, это ты прячешься здесь в темноте?
— Черт! — тихо выругался он, яростно дергая галстук.