Сокровище рыцарей Храма
Шрифт:
Таинственному Оскару… Только ему. По идее. Но Глеб — не Одиссей и не может спуститься в преисподнюю, чтобы поспрашивать Оскара о том, как попал ему в руки этот план и что за местность на нем изображена.
Впрочем, у Тихомирова-младшего были подозрения, что и сам Оскар этого не знал. Иначе он давно отыскал бы клад (если, конечно, это не старческие бредни деда Ципурки) и сбежал в какие-нибудь западные или ближневосточные палестины.
Пока вырисовывался лишь один-единственный шанс — покопаться в биографии Оскара. Но как это сделать? Ведь родственников
Тогда еще хуже. Он мог прятаться и под чужой фамилией. Если в советские времена Оскар не боялся носить ствол — а это была серьезная статья в Уголовном кодексе, то от истории его жизни можно всего ждать.
«Будем искать…» — сказал сам себе Глеб с тяжелым вздохом. И невольно улыбнулся, вспомнив, из каких глубин памяти всплыла эта фраза. Так говорил герой одного комедийного фильма. Но ему был нужен всего лишь женский халат с перламутровыми пуговицами, а Глеб должен, как в сказке, «пойти туда — не знамо куда; и найти то — не знамо что…»
Старый пятиэтажный дом, в котором соседствовали Оскар и Ципурка, на удивление и к радости Глеба, все еще стоял; правда, в окружении новостроек. И даже люди в нем жили. Старики.
Наверное, им просто некуда было деться, и они покорно дожидались, пока снесут или дом, или их — на погост. Именно дожидались, потому что жить в таком доме было опасно, судя по фасаду, который пошел трещинами. Издали пятиэтажка казалась побитой молью и изрядно полинявшей фуражкой серо-песочного цвета, надетой на голову пьяного мужичка набекрень.
— Здравствуйте! — поприветствовал Глеб старушек, которые грелись на солнышке, рассевшись по двум садовым скамейкам, державшимся на честном слове: столбики, к которым были прибиты доски, сильно подгнили.
— День добрый, — вежливо ответила одна из них, в больших роговых очках.
«Скорее всего, бывший педагог», — с почтением подумал Глеб. Именно такой он и представлял учительницу на пенсии: строгий, но изрядно поношенный темный костюмчик, белая кофточка с отложным воротником, седые волосы, схваченные на затылке в тугой узел, и главное — большие очки. Они были основным штрихом для завершения образа.
— Можно, я присяду рядышком? — спросил Глеб с любезной улыбкой.
— Садитесь, — опять ответила «учительница».
— Спасибо… — Глеб сел, чувствуя себя немного неловко под обстрелом любопытных старушечьих глаз.
Чтобы раскрепоститься и быстро наладить нужный контакт, он решил сразу же пустить в ход своего «троянского коня» — большую коробку шоколадных конфет, которую захватил с собой именно для такого случая. По-прежнему улыбаясь, Глеб открыл коробку и сказал:
— Угощайтесь.
Долго упрашивать старушек не пришлось. Похоже, им нечасто выпадала такая лафа. И то верно — на пенсию сильно не разгонишься. Последней взяла конфету «учительница»; при этом она вежливо кивнула — поблагодарила.
— Вы будете нас агитировать? — спросила бабулька в цветастом
— С чего вы взяли? — удивился Глеб.
— А нас нонче тока агитаторы и угощают. Как выборы, так сразу бегуть с пакетами. Чтобы, значит, мы какого-нибудь кандидата поддержали. Но больше водку носят. А нам она зачем? Мы пьем в основном чай.
— Нет, вы ошибаетесь. Я не агитатор. Но если честно, то пришел к вам тоже не без задней мысли. И все же, поверьте мне, угощаю вас конфетами с пребольшим удовольствием.
— Спросить чего хошь? — снова подала голос словоохотливая бабулька.
— Именно так. Может, вы вспомните… Когда-то в вашем доме, в девятнадцатой квартире, жил некий Оскар Трейгер. Вы помните такого?
— Трейгер… — бабулька задумалась.
Остальные старушки тоже зашуршали извилинами, наморщили лбы, но больше из вежливости, как понял Глеб по их безразличным глазам. «Как же их достала эта «демократическая» жизнь, — подумал Глеб. — Теперь никто ради другого человека даже пальцем не шевельнет, тем более — бесплатно. Раньше любого приютили бы, а нынче и на порог не пустят, даже больного или раненого оставят умирать на коврике у двери».
— Нет, не припоминаем, — за всех ответила бабулька спустя какое-то время.
Все, факир был пьян и номер не удался… Глеб огорченно вздохнул и встал.
— Что ж, извините за беспокойство, — сказал он старушкам с легким поклоном. — Всех вам благ, не болейте.
— Я знала Оскара…
Негромкий голос «учительницы» словно ножом полоснул по нервам Глеба. Он даже дернулся от неожиданности и перевел на нее взгляд. Она по-прежнему была спокойна и невозмутима, а ее глаза смотрели сквозь стекла очков не по-старушечьи остро и проницательно.
— Вы… знали Оскара Трейгера? — переспросил Глеб.
— Да. Я живу на третьем этаже, в двадцать второй квартире…
То есть как раз над девятнадцатой, в которой жил Оскар, сразу же вычислил Глеб. И сказал:
— Нам бы поговорить…
Он увидел, что у старушек сразу загорелись глаза, и они насторожили уши. Ох уж эти женщины… Их хлебом не корми, а расскажи какую-нибудь интересную новость. Потом они насытят ее выдуманными подробностями, и начнет по миру гулять уже не новость, а сплетня.
— Пойдемте ко мне, — понимающе кивнув, сказала старушка, и Глеб поднялся вместе с нею на третий этаж.
Нужно сказать, по лестнице он шел с опаской, потому как ему казалось, что она вот-вот развалится и он рухнет вместе с крошащимся бетоном в подвал. Наверное, разыгравшееся воображение Глеба подогревала обвалившаяся штукатурка на лестничных маршах.
Двухкомнатная квартира «учительницы» была удивительно уютной и блистала чистотой. В кухне, куда старушка пригласила Глеба, на подоконнике сидел здоровенный рыжий кот. Он неодобрительно посмотрел на Глеба своими изумрудными глазищами, мягко спрыгнул на пол и удалился с видом аристократа, которому не пристало находиться в одной компании с простолюдином.