Сокровище Серебряного озера
Шрифт:
— Да, сэр, я уже понял, что вас оторопь взяла. Но могу вас уверить — вы еще не раз увидите, услышите и переживете сами то, что прежде считали невозможным!
— Так вы бы тоже здесь не заблудились?
— Я? Хм! Если быть откровенным, мне бы и в голову не пришло так нестись меж этих волнистых холмов. Я бы тихо-мирно поехал, тщательно обследуя каждый изгиб каждой долины, которые встретились бы на моем пути, и все равно утром оказался бы, где угодно, но только не там, куда стремился!
— Так значит, с вождем может случиться то же самое!
— Нет. У краснокожего чутье на дорогу.
— Что-что? — обрадовался англичанин. — Пари? Вы хотите поспорить? Это же великолепно! Значит, вы в этом уверены? Тогда я утверждаю обратное и ставлю пять долларов или все десять. А может быть, вы хотите поспорить на большую сумму? Я тотчас готов!
— Благодарю, милорд! Ни о каком пари не может быть и речи. Я повторяю, что ни с кем никогда не заключаю пари. Пожалейте ваши деньги — они понадобятся вам для другого! Вы только подумайте, сколько вам придется заплатить мне и Дяде только лишь за сегодня!
— Сто долларов! Пятьдесят за убитых трампов и пятьдесят за освобождение осэджей.
— А очень скоро у вас снова будут большие траты.
— Разумеется, ибо нападение на ферму, которое мы должны предотвратить, — новое приключение, и я оцениваю его тоже в пятьдесят долларов.
— Удастся ли нам предотвратить нападение, еще не известно! Это действительно приключение, которое, как вы говорите, обойдется вам в пятьдесят долларов, но только если мы останемся живы. А вот как быть с Олд Шеттерхэндом, Виннету или Олд Файерхэндом? Сколько вы заплатите, если мы столкнемся с кем-нибудь из них нос к носу?
— Сто долларов, если вы согласны!
— Очень даже согласен, ибо завтра или послезавтра мы, вероятно, встретимся с Олд Файерхэндом.
— Это правда?
— Да. Он тоже должен прибыть на ферму Батлера.
Вождь осэджей, ехавший впереди и случайно услышавший эти слова, тотчас развернулся, не осаживая коня.
— Олд Файерхэнд, знаменитый бледнолицый, приедет на ферму? — спросил он.
— Да. Об этом сказал у костра трамп по кличке Полковник.
— Рыжеволосый, у которого длинный язык? Откуда ему это известно? Он видел великого охотника или разговаривал с ним?
Припустив коня вперед, Билл кратко рассказал, что ему удалось услышать.
— Уфф! — вырвалось у вождя. — Тогда ферма спасена, ведь одна голова этого бледнолицего стоит больше, чем все оружие тысячи трампов!
— Ты его знаешь?
— Все вожди Запада видели его и курили с ним трубку мира. Почему же я не должен его знать? Мой брат чувствует, что начинается дождь? Это хорошо, ибо дождь даст силы упавшей траве и рано утром трампы не заметят ни одного нашего следа.
Теперь беседа прекратилась. Быстрая скачка, требующая внимания, затрудняла разговоры, а начавшийся дождь сделал людей еще менее общительными.
Дорога не создавала больших трудностей — ни камней, ни ям, ни каких-либо других подобных препятствий
Временами всадники позволяли коням идти шагом, давая им передышку, но потом снова мчались рысью или галопом. Спустя несколько часов прежняя уверенность Билла все же несколько поколебалась, и он обратился к вождю:
— Мой брат уверен, что мы выбрали верный путь?
— Пусть мой брат не спрашивает, — спокойно ответил вождь осэджей. — Мы очень торопились и скоро будем на том месте, где я сегодня встретил тебя и Дядю.
Было ли это результатом тренировок или врожденной интуицией? Как мог вождь так точно определить место? Так или иначе, Билл все же не хотел верить, что они преодолели такое большое расстояние. С дождем посвежело и повеяло сквозняком, который обдувал всадников снизу и значительно облегчал бег коням. Вскоре после упомянутого разговора конь вождя внезапно перешел с галопа на шаг, а потом без команды хозяина встал и зафыркал.
— Уфф! — произнес Доброе Солнце приглушенным голосом. — Перед нами должны быть люди. Пусть мои братья прислушаются и не двигаются, пусть они глубоко вдохнут воздух.
Все встали, боясь шевельнуться, и слушали, что вождь скажет дальше.
— Огонь! — шепотом пояснил он.
— Однако следов никаких не видно! — заметил Билл.
— Я чувствую дым, который идет с ближнего холма. Пусть мой брат сойдет с коня и вместе со мной взберется на холм и посмотрит, что там за ним.
Спустившись на землю, белый и индеец бесшумно подкрались к близлежащему холму, контуры которого выделялись в свете вновь выглянувшей луны. Не успели они пройти дальше и десяти шагов, как вдруг чьи-то сильные руки сдавили индейцу горло, прижав к земле так, что он не мог издать ни звука. Одновременно другие руки вцепились в горло горбуну и также придавили его к земле.
— Крепко держите? — спросил тихо тот, кто схватил индейца, на чистейшем немецком.
— Да, — тихо прозвучало в ответ. — Держу его так крепко, что он и не пикнет!
— А теперь быстро прочь, за холм! Сейчас узнаем, кто это к нам пожаловал. Вам не тяжело?
— Какое там! Этот парень легче мухи, неделю не евшей и не пившей. Боже мой, кажется, у него сзади горб, который я обычно называю «косым хребтом»! Не мой ли…
— Что?
— Не мой ли это старый приятель Горбатый Билл!
— Увидим у огня. Минута у нас еще в запасе, и пока никто нас не преследует. Их там внизу по меньшей мере с дюжину, но они не двинутся с места, пока не вернутся эти двое.
Все произошло быстро и бесшумно, а потому спутники Билла и вождя, несмотря на близость, даже не догадывались, что случилось. Олд Файерхэнд — а это был именно он — взял одного пленника на руки, а Дролл потащил другого за собой по траве. С другой стороны холма тихо лежали усталые лошади, едва курился маленький костер, и в его скудном свете можно было различить двадцать фигур, стоявших с ружьями наготове, чтобы приветствовать врага градом пуль.
Когда оба вестмена принесли пленников к огню, у каждого из них вырвался возглас удивления.