Сокрытые в веках
Шрифт:
Доменг собрался с духом и выпалил:
– От тебя я стерплю все что угодно! – и зажмурился.
Дракон растрогался.
– Поди сюда, братишка. – Он крепко обнял парня, и Доменг сразу же погрузился в нирвану, чувствуя себя легче пузырька в шампанском. – Теперь я всегда буду знать, все ли с тобой в порядке. Ты у нас самый младший, за тобой присмотр нужен.
– А как же мой знак? Я тоже такой хочу!
– Он давно уже у тебя.
Доменг посмотрел на свою руку. Драконий символ был на месте. Кожа полыхала изнутри огненным узором, было заметно биение
– Прости, несравненная, общение со мной для тебя уже небезопасно. Оставлю вам пока один символ на двоих.
– Пора двигаться, – напомнил Рене, – мы сильно запоздали. Теперь доберемся до дома лесника только к вечеру.
– Еще минуту, – попросил Мефронд, – дайте мне лист бумаги. Напишу родным, чтобы не беспокоились.
– Ну вот, готово. – Он набросал адрес на обратной стороне листа. – Отправьте письмо из Парижа. Как только представится возможность, мы с Меттой отправимся ко мне домой, тогда и с вами сможем повидаться. Сохрани мои документы, – сказал он Рене, – может, еще пригодятся. А вот кредитная карточка – это для Доменга. Я тоже хочу принять участие в его судьбе. Не надо тебе сейчас работать, – повернулся он к юноше, – лучше полностью посвяти себя учебе. Я знаю – ты хочешь стать океанологом, так что учись и готовь снаряжение для всех, а мы вам потом такое покажем, чего еще никто не видел.
Как только Алнонд распрощался с новыми членами Сообщества и исчез в море, путешественники, по настоянию Рене, немедленно тронулись в путь. Лес, застывший в царственном спокойствии, снова надвинулся на них пахучей хвоей, дуплистыми деревьями, увитыми лианами и китайским лимонником. В златотканном шатре сплетающихся крон возбужденно кричали птицы, сновали шустрые белки, проглядывали в разрывах голубые облака. Прохладные ключи выбивались из заросших лохматой травой истоков. Крутые возвышенности сменялись лугами, где горели чистыми красками цветы. Из буйных травяных джунглей выпархивали громадные, как птицы, темно-синие бабочки – летающие лоскуты небесного полотна в сумерки. Их было так много – небывалое нашествие, – что луг трепетал синью, как море у линии горизонта.
Через болото переправились без происшествий. Метта держала Мари за руку. Подруги, как обычно, не могли наговориться и не заметили, когда очутились по ту сторону гати.
– Ох, не знаю, – говорила Мари, – как бы у тебя не возникло неприятностей у него дома. Его жены предъявят свои права. Не станет же он им объяснять, что стал драконом.
– Сама не представляю, что из этого выйдет. Он беспокоится о детях: хочет привести в порядок все дела. Его человеческое происхождение еще долго будет напоминать о себе. Отец говорит, что подобного случая не было в истории драконов. Нельзя предугадать, что может позвать его из прошлого.
Они перевалили последнюю сопку и вышли из кедровника на открытое пространство. Вдалеке виднелся дом лесника. Мефронд сбросил
– Простимся здесь, – сказал он, – к счастью, ненадолго. Надеюсь, вы угостите меня чашкой кофе в Париже?
– Непременно, – пообещал Рене, – но при условии, что ты больше не будешь целоваться с моей женой.
– Вечно ты все испортишь! – вставила Мари.
– Береги себя, – наказывала ей Метта. – Рене, проследи за ней, она плохо ест. Сейчас вам надо думать только о ребенке.
– И вы будьте осторожны, – сказал Андрей. – Те охотники не выходят у меня из головы. Как бы ни был я горд и счастлив тем, что у нас в России живут драконы, все же считаю, что в целях безопасности вам лучше перебраться в более благополучные и охраняемые регионы.
– Все мы в большой опасности, – ответил Мефронд. – Нынче ночью я впервые общался с Великой Матерью. Впечатление тяжелое. Боюсь, сил у драконов не хватит, чтобы предотвратить несчастье. Пока мы останемся здесь. Не беспокойтесь: я с Метты глаз не спущу. Ну, прощайте, дорогие мои. – Он прижал друзей по очереди к груди.
Метта тоже всех перецеловала; путешественники разобрали рюкзаки и пошли по утоптанной тропе через зеленую низину к дому Григорьича. Где-то на середине пути они оглянулись. Уже смеркалось. Все краски притухли, и даль затягивалась светлой дымкой. Мефронд и Метта еще стояли на том месте, где расстались с друзьями, – две далекие стройные фигуры, окутанные неугасимым сиянием.
– И были они оба прекрасны, как утренняя заря, облаченные в роскошные мантии златоцветных волос, – повторил Рене слова Алнонда.
Драконы подняли руки в прощальном жесте и скрылись в лесу. Еще какое-то время можно было видеть, как они взбегали по склону горы, уже в своем настоящем, невероятном для человеческого глаза мифическом облике, играя и обгоняя друг друга, пока окончательно не слились с лесным массивом.
– Смотрите, мой символ тускнеет, – сказал Доменг.
Видимо, заприметив отряд издали, Григорьич показался на крыльце и поспешил навстречу.
– Я вас целый день жду. Жена несколько раз обед разогревала, а вы в аккурат к ужину подоспели.
– Никак не уйти было. Через силу расстались с такой несказанной красотой, – приветствовал его Андрей крепким рукопожатием.
Огненный знак на его руке, как и у остальных, совсем погас.
– А где ваш высокий друг? – спросил Григорьич.
– Он остался с Меттой, – ответил Андрей.
Григорьич устремил глубокий взгляд на темнеющие вдали сопки:
– Увижу ли я их когда-нибудь?
– Трудно сказать. Если только они сами захотят.
Над горной страной взошла луна, и в лесу пролегли сиреневые тени. Лощины и овраги погрузились в шелестящее безмолвие. Старинный заповедник простирался в сумерках, словно гигантский гребень сказочного дракона, который замер под звездами на берегу моря и так же, как много веков назад, хранил свои тайны.