Соль чужбины
Шрифт:
— Я не был в Москве. Я ездил в Софию. Клянусь, господин полковник.
— Я тебе не господин, сволочь! Говорит: «Ваше высокоблагородие».
— Невиновный я, ваше высокоблагородие. Чем хотите поклянусь: никакой я не агент. Я — казак, обо мне в Митровицах вам всякий расскажет.
— Ты — предатель! — повторил Тарасевич. — Русскую армию продал! — и, повернувшись к начальнику полиции, сказал устало: — У меня пока все, господин Любиша.
Вошли жандармы, начали избивать Хлусова...
Допросы и пытки продолжались ежедневно. Били по лицу, по телу плетьми из воловьих жил, ногами в пах и под ребра — доводили до потери сознания, до глубоких обмороков и уходили, оставив окровавленного. Иногда на несколько дней голого бросали в «челию» — сырой каменный мешок величиной не более квадратного метра. Тарасевич требовал
Спасли Хлусова земляки. Обеспокоенные его долгим отсутствием, они обратились к комиссару полиции. Про «дело» Хлусова узнала левая печать, готовая в канун избирательной кампании в Скупщину предать гласности любой скандальный провал правительства и прежде всего полиции. Несколько газет напечатали (без подписей!) письма земляков Ивана Сергеевича. Последовал приказ внутренних дел: произвести срочное расследование. Хлусов, давший подписку о неразглашении происшедшего, был выслан в Болгарию. Власти объявили: по проверенным сведениям Иван Сергеевич Хлусов жив и находится вне пределов Королевства сербов, хорватов и словенцев.
Союз возвращения на родину был образован также в Венгрии, но правительство и здесь быстро ликвидировало его, в течение нескольких дней арестовав всех членов правления.
В ЦЕНТР ИЗ БЕЛГРАДА ОТ «0135»
«3а беженцами, желающими вернуться на родину, в Софии ведет наблюдение контрразведчик поручик П.Никольский, В городской управе Белграда — бывший одесский сыщик, ныне полковник Е.Тарасевич и ротмистр И.Знаменский.
Врангель вновь укрепил связи с болгарским антиправительственным военным комитетом. Вернулись многие русские, депортированные в мае. Петряева встречали торжественно. Армии вновь переданы склады военного имущества. А. И. Гучков, поддерживая Врангеля из Берлина, 25 декабря пишет: «Насильственный переворот является единственным и последним средством спасти русские контингенты в Болгарии... и сегодня переворот еще возможен. Теперь или никогда».
Семнадцатого марта под номером 2104 издан секретный приказ от имени Ронжина, принадлежащий Миллеру:
«Генералу Полякову. В настоящее время во вверенный мне штаб поступают из Болгарии списки офицеров и солдат, которые, по имеющимся на месте сведениям, записались в большевистский Союз возвращения на родину.
Принимая во внимание: 1) что точное установление лиц, записавшихся в означенный Союз, является весьма важным в интересах армии и 2) что представляемые ныне списки, составленные на основании непроверенных и неполных сведений, в некоторых случаях даже без указания частей, в коих состоят подозреваемые, не дают возможности для окончательного суждения по этому вопросу и принятия соответствующих мер, в связи с этим — необходимо теперь же принять меры к установлению точного порядка при учете лиц, изменивших своему воинскому долгу, что в свою очередь дает возможность главному командованию применить в отношении их соответствующие меры воздействия. Полная безнаказанность в этом отношении может привести к неблагоприятным последствиям и лишить сдерживающих начал малоустойчивые элементы. Ввиду этого, по приказу главкома, прошу Вашего распоряжения о представлении всех сведений о членах, записавшихся в Союз и о безотлагательной и возможно полной просеке этих сведений, где личность каждого хорошо известна его сослуживцам по части и начальству. По собрании достаточных для окончательного суждения материалов Вам надлежит, по рассмотрении их, собственной властью разрешить вопрос о виновности подозреваемых, после чего... всю переписку об офицерских чинах и солдатах препровождать мне для исключения виновных от службы в дисциплинарном порядке властью главкома. Последнее правило надлежит соблюдать и в отношении офицеров, состоящих на беженском положении». Ронжин приказал: «В недельный срок предоставить список всех чинов группы, записавшихся в Союз, с подробной мотивировкой в отношении каждого лица для принятия его превосходительством решений». Подписано генерального
От имени Полякова приказание немедля пошло по частям. Привожу приказ № 85, адресованный генералу Попову в Стару 3агору:
«Представить списки с подробно мотивированными сведениями не только на тех офицеров и казаков, фамилии которых значатся в списках, объявленных в нескольких номерах газеты «Новая Россия», но и записавшихся в последнее время в Союз возвращения. В будущем генерал приказал о каждом из записавшихся в Союз немедленно доносить в Управление. В приложении дан список лиц, возвращающихся на родину. Приказ подписан генерального штаба полковником Ситниковым». Врангель призывает: «Все больные и слабосильные могут вновь вернуться в лоно орлов, где получат приют для отдыха».
В Сербию прибыли Улагай и Кутепов. 8 ноября Врангель издает приказ о назначении Кутепова в распоряжение главнокомандующего. Кутепов продолжает интриговать. Посетил по «личным делам» Берлин, Будапешт, где встречался с Хорти. Его «лекция» в Монархическом совете посвящена положению в русской армии («спайка частей поразительная, ни большевистских, ни сменовеховских течений нет»), положению в Болгарии («коммунисты, укрепившиеся после Генуи, натравливают на нас общественные круги и правительство, которое прибегает к самым нелепым мерам, вплоть до провокации»). «Лекция», на которой присутствовали и представители прессы, носила отвлекающий, дезинформационный характер, имеющий целью оправдать дальнейшие действия Кутепова и его подчиненных генералов. Что произошло между Врангелем и Кутеповым, что определило их стычку (несомненно!), которая даст о себе знать о дальнейшем далеко идущими последствиями, нуждается в уточнении. Полагают повторение истории Врангель — Деникин.
На Ваш запрос сообщаю: Туркул обосновался в Софии, торгует газетами в центре города. Его жена — официантка фешенебельного кафе на бульваре Дундуков. Старательно демонстрируют переход на положение беженцев. Потребуется наблюдение.
«Цветков» полностью натурализовался.
0135»
Глава третья. ВРАНГЕЛЬ И ЕГО ДИПКУРЬЕР
1
За время службы дипкурьером у главнокомандующего возникла особая традиция; вернувшись после поездки и приведя себя в порядок (Врангель не выносил расхлябанности и «моветона» даже в условиях сербского городка), Венделовский наносил визит шефу. Остатком прежней жизни и теперь, вероятно, казался Врангелю его личный посланник — Альберт Николаевич, — всегда подтянутый, хорошо одетый и выбритый, спокойный, почтительный, знающий себе цену. Дипкурьер привозил почту, письма для главнокомандующего, газеты разных стран и направлений. Его суждения относительно политического момента отличались умением по деталям воссоздать картину целого, анализировать явления...
Нынче Врангель впервые принимал Венделовского не в Сремских Карловцах, а на купленной не так давно Топчидерской даче, которую охраняли денно и нощно караулы кубанских лейб-казаков. На даче среди прекрасного парка находились шофер личного авто, два . товара, ординарцы, адъютант. Часто навещала Петра Николаевича миловидная, худенькая, жизнерадостная, похожая на английскую мисс, далекая от дел и от политики жена Ольга Михайловна. Привозила детей — Петра, Наталью и Елену. Врангель всегда оставался любящим мужем и отцом. Казалось, был рад сбросить ярмо политического деятеля и командующего, стать «простым человеком». Большую часть свободного времени посвящал Петру: ему исполнилось двенадцать лет, его ждала военная карьера. Дай бог, чтобы она сложилась! Недаром род Врангелей в разных странах представляли четырнадцать фельдмаршалов и бессчетное количество генералов разных армий... Пока характер и внешность сына не радовали Петра Николаевича: коротко стриженный мальчик, невысокий, в галстуке и сером костюмчике с короткими рукавами. Лицо подвижное, доброе, даже, пожалуй, безвольное — влияние материнской породы несомненно. Но для подготовки настоящего солдата, слава богу, еще есть время.