Соль наших сердец
Шрифт:
Соскочила с лавочки, делая несколько шагов, оказавшись за пределами освещенного фонарем круга. Где-то внутри была надежда, что Леша сейчас привычным жестом схватит меня за руку, притянет к себе, усадит на колени. Наверное, я бы ему это позволила. Все бы позволила…
Но вместо этого мне вслед были брошены слова:
— Опять бежишь, Ксю. Может быть уже хватит нас мучить.
Остановилась, как вкопанная. Ну вот, наверное и настал тот момент, которого я так боялась. Сейчас он скажет те слова, которых я так страшилась и которые в то же время хотела услышать.
Повернулась, сделала несколько шагов назад,
— Хочешь поговорить? Давай поговорим.
Леша зафиксировал колеса на кресле, сложил руки в замок, поднял ко мне голову. На его лицо падала тень от кепки, глаза и без того темные, загорелись черными углями.
— Чего ты хочешь, Ксю? Развода? — спросил Леша холодным безэмоциональным голосом.
— Если ты так решил, что ж… Пусть будет развод, — произнесла я, ощущая вкус желчи на последнем слове.
— Если я так решил? — хмыкнул он, размыкая руки и снимая кепку. До боли знакомым жестом вытер лоб рукавом своей куртки, затем надел кепку обратно на голову. — А ты сама то как решила, Ксю?
Не садись! Стой! И пусть ноги выбивают мелкой дробью об асфальт.
— Тебе это интересно, серьезно?! В последнее время мне казалось, что тебя мало интересуют мои решения.
— Тебе казалось, — последовал ответ. А за ним и наши скрещенные взгляды, высекающие искры от нарастающего напряжения.
Все таки не смогла дальше держать себя на трясущихся ногах. Подошла к лавочке, сбросила с плеча спортивную сумку, и не особо заморачиваясь на изяществе, бухнулась рядом.
Я не знаю, сколько минут мы так просидели друг напротив друга, раня обвиняющими взглядами не хуже хлестких слов. Время сейчас не играло никакой роли.
— Это полный бред, — Леша не выдержал первый, запрокинул голову, как будто решил найти на небосводе созвездия малой и большой медведиц.
Не смогла оторвать взгляда от ходящего вниз и вверх напряженного кадыка, от щек и шеи, покрытых черной грубой щетиной. Леша опустил голову, провел ладонью по глазам, собирая брови к переносице и разглаживая их обратно. От резкого удара его ладоней о ручки инвалидной коляски вздрогнула, слишком уж увлекшись всеми этими жестами мужа, даже не подозревающего какой магнетический эффект он ими на меня производит.
— Я так больше не могу, Ксю. Все эти многозначительные молчания, сопения, закрытые двери. Все это… — Леша обвел рукой, указывая на лавочку, дерево и фонарь.
Оцепенение как рукой сняло.
— Нет, Леша, это я так больше не могу. То ты постоянно где-то шляешься, то пыхтишь на турнике перед своей Анной. Но и этого мало, да? Тебе надо еще и полночи переписываться… С кем, интересно. С Анной? С Мариной? Кто там еще под твоим бдительным оком жопу себе качает? — Как и следовало ожидать, начала я говорить спокойно, а вот концовку своей пламенной речи практически выплюнула ошарашенному мужу в лицо.
Смотри не смотри на меня из под своей кепки, а взгляда не отведу. Я ждала его ответа, стараясь утихомирить бьющееся где-то в ушах сердце и восстановить дыхание.
Но вместо ответа Леша запрокинул голову и расхохотался. И снова этот ходящий вверх и вниз кадык, только уже гораздо быстрее. И как-то обиднее.
— Хватит смеяться надо мной! — в сердцах бросила я, снова предпринимая попытку встать
— Ксю, я видимо чего-то не понимаю. Объясни, как тебе в голову вообще попали подобные мысли?
— Отлично, ничего не скажешь. Как они мне в голову попали? Первое, — загнула указательный палец, — твои постоянные задержки. Второе — все эти бабы вокруг тебя, третье — это пиликанье. Вот, да, вот это. Ну, что же ты, посмотри, вдруг там что-то важное.
Леша достал из нагрудного кармана телефон, не смотря на экран положил его на лавку рядом со мной.
— Посмотри сама. Мне нечего скрывать.
Перевела взгляд на лежащий рядом телефон, потом снова на мужа. Если бы не огни злющих глаз, он мог показаться спокойным и расслабленным.
— Не буду я рыскать в твоем телефоне.
— Отлично, Ксю. Рыскать в телефоне ты не хочешь, со мной разговаривать ты не хочешь. А что, спрашивается, хочет Ксюша? На цыпочках перед тобой станцевать? Извините, это уже никак. — Леша одним движением взял телефон и активировал экран. Краем глаза увидела несколько входящих сообщений на вайбер. — Здравствуйте, Алексей Владимирович, у Никитина Артема насморк и кашель. В понедельник мы пропустим тренировку. Так, пишу ответ: «Добрый вечер. Хорошо.» Видишь? — Леша повернул ко мне телефон светящимся экраном. — И так по сто раз на дню. Знаешь, как часто дети поносят, сопливят, кашляют и выдирают зубы?
Какой еще понос, какие зубы?
— Нет, — ответила я, отводя взгляд от телефона.
— А вот я знаю. И могу тебе сказать, что это происходит очень часто, и меня как тренера предупреждают об этом все родственники от мамкиной до папкиной линии.
— Зачем? — спросила я, понимая, что глупее вопроса сейчас и придумать нельзя.
— А ты спроси, зачем… — Раздался очередной сигнал входящего сообщения. Леша опять повернул ко мне телефон экраном, показывая присланный в ответ мамой Артема поднятый кверху палец. — С этим разобрались, теперь к следующему пункту. Давай начнем со шляюсь. Я работаю, Ксю, и ты, судя по всему, даже не понимаешь, как я этому рад. Да я просто охренительно счастлив, что не сижу больше на твоей шее. Я себя, твою мать, мужиком почувствовал впервые за два года, — спокойный голос Леши сорвался. Он прочистил горло, откинулся на спинку кресла. Опять снял кепку и протер лоб — явный признак того, что он на грани. — Теперь к последнему пункту. Он, как ты и сама сегодня убедилась, плавно вытекает из второго. Ксю, ты и правда думаешь, что меня волнуют чьи-то жопы?
Боже мой, мне это снится, не иначе. Сидим под скрюченным деревом, под желтым светом фонаря и ругаемся из-за чьих то…
— Ну моя-то точно уже не волнует, — попыталась огрызнуться я, все еще хватаясь за ускользающую не выдержавшую обоснований мужа обиду.
— Твою же, — Леша резко замолчал, втянув в себя сквозь сжатые зубы воздух, кажется, вперемешку с готовыми сорваться с губ матами. — Ладно, Ксю, теперь ответь ты на мои вопросы. Во первых, я когда-нибудь давал хотя бы повод усомниться в себе? Нет. Во вторых, разве я обиделся на всех и вся и убегал каждый раз от разговора? Нет. И в третьих, неужели ты думаешь, что я буду спрашивать у тебя позволения, чтобы выйти из дома?