Соль под кожей. Том первый
Шрифт:
— Ты и так в порядке, — приходит моя очередь оценивать ее внешний вид.
— Лера, не мне тебе рассказывать, что модный фасад — не равно порядок в жизни.
А вот эта слегка ироничная интонация с нотками горечи — что-то новенькое. Но хорошо мне знакомое, потому что я сама частенько ею злоупотребляю.
— Подумала, нам просто будет о чем поговорить, — уже явно сдавшись, говорит она. — Была рада тебя увидеть, Лера. Действительно рад. Я не хотела верить, что с тобой могло случиться такое несчастье, до последнего не соглашалась с правдой. Думала, что в один прекрасный день ты
Марине не нужно продолжать, чтобы я поняла, что она имеет ввиду.
Мне самой тоже очень хотелось «однажды» триумфально воскреснуть, наказать всех, кто причастен к смерти моих родителей, поставить на колени тех, кто отвернулся, когда я умоляла помочь отцу, оставить без гроша тех, кто не дал мне ни копейки, когда я просила дать немного хотя бы на еду. К счастью, Данте быстро сбил позолоту с фантазий о детском возмездии. Он вообще любил цитировать «Графа Монте-Кристо», и когда у меня случались редкие попытки насолить своим врагам, хладнокровно напоминал, что графу понадобилось несколько десятков лет, чтобы спланировать безупречную месть. Собственно, именно поэтому она и стала безупречной.
— В любом случае, была искренне рада увидеть тебя живой, здоровой и цветущей. — Марина безучастно и вежливо улыбается. Сразу видно, что ей тоже пришлось проделать огромную работу над собой, чтобы научиться так безупречно владеть эмоциями. — Хорошего вечера, Лера, и… всего?
Она пожимает плечом, поворачивается и успевает отойти на несколько шагов, прежде чем я останавливаю ее негромким окриком.
— Оставь номер телефона, — не верю, что сама такое предлагаю, хотя по большому счету, это ни к чему меня не обязывает. — У меня сейчас совсем нет времени, но когда освободится минутка — буду рада выпить с тобой чашку кофе.
Просияв, как будто уломала на свидание голивудского красавчика, Марина быстро диктует номер. Говорит, что будет очень ждать встречи и уходит, мелодично цокая каблуками туфель, чья стоимость явно больше, чем годовой доход ее семьи. Или, теперь правильнее будет сказать — бывшей семьи? Вряд ли святая Раиса Викторовна, желающая своей дочери тяжелой трудовой судьбы, одобрила бы подобное расточительство. Но и Марина не выглядит той девочкой, которая все так же слепо зависит от материнского одобрения.
Возможно, я еще очень сильно пожалею о том, что именно этот, один единственный раз, стоило прикинуться чайником и сделать вид, что я никакая не Валерия, а Марина с ее странными разговорами о прошлом — просто местная городская сумасшедшая, только обутая в Джимми Чу. В голове проносится сразу несколько вариантов развития событий, пока я держу палец над номером ее телефона, который я честно под диктовку Марины, забила в память своего телефона. Можно просто удалить его — и дело с концом. Никто не обязывает меня перезванивать. По статистике, девяносто процентов мужчин, которые берут контакты у девушек, никогда ими не воспользуется, а половину из этой статистики удалит номер телефона на следующее утро, как только выйдет из пьяного угара. Данте учил меня быть мужиком, потому что иначе сопливой девчонке не выжить в мире финансовых воротил. Но со временем, и так же не без его участия, я научилась действовать
Оказалось, так действительно проще и значительно легче жить.
— Ну и где мой оболваненный друг? — слышу рядом вкрадчивый, по-змеиному скользкий мужской голос, и жмурюсь от неприятной прохлады в желудке. — Сколько раз говорил Андрею, что если он не будет присматривать за своей красавицей-невестой, однажды она просто выскочит замуж за того, кто не рискнет так непредусмотрительно оставлять ее одну.
Прошло шесть лет.
Я проработала в себе абсолютно все страхи, хотя ради этого пришлось пройти через такие жернова, что и врагу не пожелаешь. Меня практически невозможно чем-либо запугать, шантажировать или сломать.
Но каждый раз, когда рядом появляется Угорич, на долю секунды меня как будто вышвыривает в открытый космос. И даже если состояние оцепенения длиться всего пару секунд, это — единственное дерьмо, которое я притащила из своего прошлого.
Единственная чертова крыса в подвале, которая обошла все мышеловки и продолжает портить мне жизнь.
Глава шестая: Данте
Глава шестая: Данте
Прошлое
Я молча, навалившись плечом на стену, наблюдаю за тем, как Валерия осторожно ходит из комнаты в комнату, разглядывая пустые, выкрашенные в нейтральный серый цвет стены. Здесь пока ничего нет, потому что дом на набережной ввели в эксплуатацию неделю назад. Большая часть квартир будут пустовать еще по меньшей мере год, потому что эта застройка — без преувеличения крупный дизайнерский проект и с самого начала позиционировался «не для всех». До сих пор помню пафосный слоган с рекламных растяжек: «Вы покупаете не квадратные меры, вы приобретаете образ жизни».
Я бы ни за что не смог жить в таком месте, хотя вид из окна порадовал даже мой придирчивый вкус. Но это место как нельзя хорошо подойдет моей подопечной — она обожает одиночество, хотя я абсолютно уверен, что так было не всегда.
— Мне незачем столько места, — говорит Валерия, становясь напротив круглого панаромного окна, из которого хорошо видно ботанический сад.
— Не обязательно обживать сразу все комнаты.
— Я чувствую, что здесь меня в любой момент может накрыть приступ агарофобии, — говорит она тоном, не предполагающим даже черный юмор. — Как рыба, которую выбросило на берег.
— Разве не в океан? — развиваю ее корявую параллель.
Валерия неуверенно качает головой.
— Мне не хватает вкуса моря, — добавляет уже шепотом. — Не хватает крика чаек. Соли на губах. Я как будто в каменном мешке. Господи.
В каком-то детском отчаянии, упирается лбом в оконное стекло, и стоит так абсолютно неподвижно, лишь изредка подавая признаки жизни едва заметно подымающимися и опадающими плечами.
С каждым новым километром, что мы удалялись от города, где прошла и «угасла» ее прошлая жизнь, Валерия превращалась в краба-отшельника, который из последних сил пытается сохранить целым свою надежную раковину. Но она все равно разваливается кусок за куском, обнажая мягкое, беззащитное тело.