Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
Придется выкручиваться самой и с тем, что есть.
Еще только сворачивая на площадь перед главным офисом, сразу замечаю несколько типичных для контролирующих структур машин — это четыре стоящие в ряд угольно-черных седана известного немецкого бренда. Впечатление такое, что эти тачки выдают со складов, вместе с ручками и бумагой для заметок.
Неподалеку крутится группа сотрудников, включая мою личную помощницу — известную любительницу сначала распылять всякую дичь под видом «информации из надежных источников», а потом трястись от страха в ожидании наказания за длинный язык. Подозреваю, что кому-то в этом офисе она заносит «устные
Пока поднимаюсь на крыльцо, замечаю, что все без исключения взгляды сразу ко мне прилипают. Вид у меня, мягко говоря, не для офиса. Из дома я уезжала по своим делам, так что даже не знаю, что привлекает больше внимания — моя тушка или рваные джинсы на ней.
— Валерия Дмитриевна, у нас такое! — бросается наперерез помощница, но я даже не поворачиваю голову в ее сторону. — Хорошо, что вы приехали! Андрей Юрьевич…
— Где он?
Мы заходим через главные двери, проходим контроль на проходной. Мой пропуск, как ни странно, не аннулирован, хотя я была уверена, что Завольский-старший полностью обрубил мне все возможности даже приблизиться к «ТехноФинанс».
— Они заперлись в кабинете, — громким шепотом «рапортует» помощница, пока ждем лифт. — Но это было… так… ну, знаете…
— Внятно и четко, — требую командирским голосом, потому что в запасе осталась пара минут, а у меня до сих пор нет четкого представления, с чем мне прямо сейчас предстоит.
— Они как будто держать Андрея Юрьевича силой, — почти заикаясь, будто боится стать к этому причастной, говорит она.
— Какие документы им уже показали?
В ответ слышу длинный перечень почти всей наявной финансовой документации.
Значит, покопались везде.
Но документы, которые я делала по схеме старого борова, не могли попасть им в руки потому, что их в офисе нет.
Возле кабинета Андрея наши том-менеджеры собрались в полном составе. Для полного комплекта не хватало как раз меня. Все как один — здоровые дядьки, вдвое больше и старше меня, а выглядят поджавшими хвост дворнягами. Сразу видно, что в «ТехноФинанс» не привыкли решать действительно серьезные проблемы.
— Валерия Дмитриевна, добрый день.
Эту фразу произносит почти каждый, как запрограммированные болванчики, и каждый смотрит на меня заискивающе. Смешно смотреть на толпу мужиков, разодетых в дорогие шмотки, со швейцарскими часами на запястьях и через одного — в сшитых на заказ туфлях, но при этом — способных сделать ровно «ничего», как только дело запахло жареным. Каждый из них получает втрое больше меня (хотя мне и так хватало, и деньги от своей официальной зарплаты я просто скидывала на счет, в которому почти не прикасалась). Каждый — просто пустое место.
— Вот, — мне наперерез выскакивает щуплый и уже заметно облысевший заместитель начальника финансового отдела, — Валерия Дмитриевна. Наверное, вы захотите…
Он протягивает здоровенную кипу бумаг, но я замораживаю его взглядом прямо в такой позе — с вытянутыми перед собой руками.
— Давно они там? — киваю на дверь в кабинет Андрея, на бумажки даже не взглянув. Всю их поганую бухгалтерию — и белую, и «черную», — я и так знаю. В курсе даже о том, о чем не догадывается этот болванчик Завольского. Кстати, его начальника здесь нет. — Крылов тоже там?
— Александр Сергеевич уже неделю как на больничном.
Неделю? Значит, этого вычеркиваем.
Я берусь за ручку двери, хочу взять себе еще паузу на передышку и глубокий вдох, но вспоминаю,
Открываю дверь, чеканным шагом захожу в кабинет и так же в одно движение закрываю ее за собой. Быстро оцениваю обстановку. В кабинете, кроме Андрея, еще трое. Один высокий, седой, на вид лет пятидесяти, хотя вполне может быть моложе. Он склонился над столом, перед которым разложены папки и полный хаос бумаг. Второй — плюс-минус мой ровесник и именно он первым замечает мое появление. Худощавый, немного сутулый, в совершенно первобытных по стилю очках, но туфли — от популярного у молодежи бренда. Вряди оригинал — с его зарплатой какого-то младшего клерка на оригинал и за год не накопить — но даже если это копия, она все равно как-то абсолютно не вяжется с остальным образом «отличника». И, наконец, третий — средних лет, помятый, с порезом от бритвы на щеке, как минимум недели на три назад пропустившей визит к парикмахеру. Этот вообще смотрит на меня мельком и сразу возвращается к своему занятию — царапанью ручкой на бумаге. Похоже на протокол? По какому поводу?
— Добрый день, господа, — говорю четко, ясно и без намека на то, что их солидные «корочки» могут меня запугать. — Валерия Ван дер Виндт, второй заместитель начальника финансового отдела.
Медлю секунду, раздумывая, кому первому пожать руку и считаю седого самым логичным выбором.
— Евсеев Сергей Николаевич, — представляется он, пожимает мою ладонь и протягивает свое удостоверение сотрудника прокуратуры.
Очкарика зовут Лосев Василий Александрович, он оказывается сотрудником финансовой инспекции, хотя внешне все равно производит впечатление мальчика на побегушках. Последний — Иванов Михаил Юрьевич, помощник Евсеева, та самая канцелярская крыса, главная задача которой записывать абсолютно все, и сразу составлять протокол. Уверена, когда он пожимал мне руку, то как раз был занят «задокументированием» моего появления.
Только после дани вежливости, наконец, поворачиваюсь к Андрею.
Он сидит за столом с видом человека, которого уже осудили на казнь без права на апелляцию, обращение к присяжным и последнее слово. И от него настолько разит страхом, что я прошу «очкарика» открыть окно на проветривание.
— И так, господа, — сажусь в удобное кресло напротив Андрея, но разворачиваюсь к нему спиной, чтобы полностью переключить внимание на троицу, — давайте без обиняков и сразу по фактам. Вы нашли что-то «жирное» в делах «ТехноФинанс» — это логично, иначе бы не заперлись с моим мужем в кабинете так, словно ему уже предъявлено обвинение. Но упустим эту деталь — я хорошо знаю Андрея и могу предположить, что он просто не оставил выхода.
Андрей немощно стонет, «очкарик» выпучивает глаза, писарь продолжает самозабвенно изводить чернила и только Евсеев реагирует чем-то вроде сдержанного намека на улыбку.
Данте учил никогда и ни перед кем не заискивать, не показывать даже самый сильный страх, а лучше вообще держаться слегка придурковато, чтобы сбить противника с толку. И использовать все возможные и доступные преимущества, забив прибор на честную игру и благородство. «Благородные хорошо смотрятся только в могиле, но ровно пять минут, пока не закроется крышка гроба». Данте часто повторял эти слова, говорил даже, что цитирует какого-то недоеденного писателя одного шедевра, но я всегда чувствовала, что это был его личный «перл».