Соль уходящего лета...

Резник Юлия

– Спокойствие, только спокойствие… - повторила женщина слова Карлсона, историю которого она читала Лидочке совсем недавно. Делая глубокие вдохи, дошла до кухни. Застыла возле дверцы холодильника. Лидочка могла стать ее… Могла…

Руки, которыми она с шумом рубила овощи, дрожали. На плите в тяжелой чугунной сковороде обжаривались лук и мясо. Добавить туда перцев и кабачков, баклажанов и моркови, и будет вкусно. Стук ножа оглушал. Стук ножа заставлял заткнуться панику, страхи, надежду…

– Чем

это так вкусно пахнет?

Лада вздрогнула, лезвие, что есть силы, прошлось по пальцу.

– Вот же черт!

– Дай посмотрю!

– Ты подкрался! – насупилась Лада, послушно протягивая ему свою кровоточащую ладонь.

– Неправда. Просто ты была слишком погружена в свои мысли.

Ник открыл кран и сунул ее пальцы под воду.

– Плиту выключи! Не то все сгорит, - пробормотала Лада, стараясь не дышать. Он был так близко, и его терпкий, ненавязчивый аромат, казалось, отнимал весь ее кислород. – Ник, - повторила женщина, удивившись его заминке.

– Как? – наконец спросил он, приподняв красивую бровь. Вновь залипнув на чертах его необычного, будто высеченного ветром из камня лица, Лада моргнула:

– Что «как»?

– Как выключить?

Он не мог ее удивить больше. Это было настолько элементарно, что она даже не знала, как ему объяснить. Закрыла кран, отступила на шаг, поворачивая ручку:

– Вот так… Просто повернуть. Ты…

– Никогда не готовил, - сухо заметил Ник.

– Не только. Ты даже не видел, как готовят другие.

Лада перевела растерянный взгляд на пострадавший палец, на котором алым наливалась капелька крови, будившая в памяти слишком много болезненных воспоминаний. Женщина закрыла глаза, отгораживаясь от этого зрелища. Блокируя в памяти крики мужа, металлический вкус крови на губах и запах выхлопных газов. Блокируя невыносимую боль и страх.

– В моей семье это было не принято.

Слова Ника вытащили Ладу из черной воронки кошмара. Она медленно подняла веки.

– Твоя семья настолько богата?

Ник равнодушно пожал плечами.

– Должно быть, у тебя было счастливое детство… - сказала она, чтобы что-то сказать.

– Ты сделала такой вывод только лишь потому, что я не знаю, как выключить плиту?

– Я не знаю, - стушевалась Лада.

– Мои родители были слишком заняты. Я рос среди нянек и гувернеров. На самом деле я бы запросто променял свою жизнь на жизнь любого другого ребенка, чьим родителям было до них дело. А вместо этого…

– Стал таким же? – тихо прошептала она.

– Да…

На секунду Ник отвел взгляд, словно не мог заставить себя смотреть ей в глаза. Его твердые красивые пальцы скользнули вниз по ее руке и, обхватив запястье, поднесли ту к губам. Слизывая кровь с ранки, разгоняя по телу дрожь.

– Я понял это, когда стало поздно… -

тихо добавил Ник, не мигая на нее уставившись. Его лицо выглядело застывшей неживой маской.

– Мне очень жаль! Знал бы ты, так я тебя понимаю.

– Правда?

– Я тоже многое осознала, когда стало слишком поздно. Бизнес и у меня отнял самое дорогое. Время с любимым, которого было так мало…

– Либо мы сами сделали это…

– Или так, - печально согласилась Лада.

Ник отступил на шаг. Зарылся рукой в волосы.

– Деньги… Могущество… Просто пыль… в раскрытой ладони. Лишний толчок для понимания, чего стоит этот гребаный мир. Деньги отнимают даже мечту… Как наркотик, затягивают в мифическое материальное счастье, которым можно довольствоваться лишь до первого серьезного потрясения. А потом будто шоры спадают… и ничего не остается. Ничего! Только понимание того…

– Чего? – едва шевеля губами, спросила Лада, впрочем, уже зная ответ.

– Того, что деньгами в этом мире могут довольствоваться только бесчувственные амбициозные идиоты. Нормальному человеку в жизни нужна лишь любовь. Любовь и… надежда.

– Ник…

– Не отталкивай меня, Лада… Не отталкивай больше. Позволь… насколько это возможно… позволь мне.

Его жесткий неумолимый рот приближался к ее губам. Бог его знает, почему так все усложнилось! Почему именно эта женщина заставила звенеть потаенные струны его души. Почему для нее нашлось место там, где все давным-давно было выжжено. Почему именно ей удалось прорости в этой безжизненной пустоши? Укорениться в ней? Расцвести белым цветом… Почему посредине осени… началась весна?

Солью на губах, солью в сердце… Солью по ранам. С головой в эту соль окунаясь…

– Лада…

Красивая, нежная, подрагивающая от эмоций в его руках…

– Мне сегодня позвонили из опеки, - между поцелуями.

– Это хорошо…

– Скажи, я обязана этим тебе?

Ник замер. Чуть отстранился, все так же удерживая Ладу за поясницу.

– Ты мне ничем не обязана.

– Я, наверное, не так выразилась… Я имела в виду…

– Я понял, что ты имела... Но то, что я сделал – не делает тебя должником.

– Спасибо… Просто я уже почти утратила всякую надежду, а ты мне ее вернул.

– Я не сделал ничего такого. Это было легко, - стоял на своем Ник, а Лада не понимала этой настойчивости.

– Все равно. Спасибо…

На секунду ее голова опустилась ему на грудь. Лада была достаточно высокой, но Ник возвышался над ней чуть ли не на целую голову. Уже не противясь, она вобрала в легкие его аромат. Оставляя зарубки в памяти… Ее губы скользнули к ямке на шее и замерли там. Тишину кухни нарушило урчание в его животе. Губы Лады растянулись невольной улыбке.