Соль в ране

Лафоре Серж

— Это ясно, — с улыбкой ответила она. — То же, что со мной, произошло бы с Гарсия. Если бы он не погиб, его бы обвинили в убийстве, и Ваш бы ликовал по этому поводу.

— А Деланней оставил бы вас в покое.

Она отошла от своей опоры, внимательно посмотрела на Эдвардса и спокойно спросила:

— Разве мне что-нибудь угрожает?

— Я не думаю, мисс Фарлен! В конце концов, здесь командую я.

Она заметила, что при этих словах взгляд Эдвардса отличался особенной язвительностью, хотя он и старался, чтобы его выражение лица не было столь грубым.

Она удивилась, но промолчала, а Эдвардс продолжал:

— По правде говоря, я сам решил продолжить расследование.

— Вы думаете, что Деланней не способен прийти к какому-нибудь положительному результату?

Реплика была произнесена таким агрессивным тоном, что Эдвардс улыбнулся:

— Я этого не сказал, мисс Фарлен. Я думал, что мы могли бы этим заняться вдвоем, пока спокойная погода и у меня есть свободное время.

— Ну а Шона… я хочу сказать — Деланнея вы об этом предупредите?

— Нет, мисс Фарлен.

Между двумя грядами облаков показался луч солнца, и в глазах Даун запрыгали золотые блестки.

— Вы его ненавидите? — резко сказала она.

— Да совсем нет, — ухмыльнулся он.

Он чуть было не потерял голову и решил прибегнуть к тактической уловке.

— Мисс Фарлен, — начал он спокойным тоном. — Я не понимаю, что вам взбрело в голову. Я не обязан испытывать симпатию или ненависть к Деланнею и тем более на него нападать. Вы ведь сами сказали, что он делает все, что может. Однако этого недостаточно. Тем не менее я знаю все то, что Деланней знает о вас. Те поиски, которыми займусь я, не будут направлены против вас.

Она с удивлением на него посмотрела, не понимая, к чему он клонит. В это время в воздухе хлопнул один из парусов, и Эдвардс, подняв голову, увидел, что малый марсель обвис.

— Форшем!

— Да, капитан.

— О чем вы мечтаете?

— Но, месье…

— Малый марсель обвис, Форшем. Не дай бог я еще увижу, что вы мечтаете за штурвалом.

Форшем слегка довернул штурвал.

— Продолжайте, Эдвардс, — проговорила Даун.

— Я все сказал, мисс Фарлен.

Он повернулся спиной и вошел в рулевую рубку.

У самого горизонта лучи солнца, касаясь моря, расцветили его огнем. Со стороны заката небо перечеркнула коричневая полоса, по цвету похожая на высохшую кровь. Море становилось кроваво-красным, а во впадинах волн — черным. Оснастка судна тихо поскрипывала, и волны бились в борта в ритме качки.

Эдвардс вышел на полуют. Даун стояла, неподвижно глядя на трагические краски неба.

— Мисс Фарлен, ваш отец привез что-то важное из поездки в Южную Африку?

— Кто вам об этом сказал?

— Я узнал из газет. Там говорили о большой страховке.

— Я не хочу об этом больше говорить, — раздраженно бросила она. — Пусть меня оставят в покое.

— Извините, мисс Фарлен.

Колокол рулевой рубки пробил один удар, и в ответ ему прозвонил колокол полубака. Эдвардс посмотрел на часы и подошел к бортику.

— Восемь часов, — сказал он.

Ватфорд поднялся, чтобы сменить Форшема.

— Ватфорд! — позвал Эдвардс.

— Да,

месье.

— Я не видел, чтобы вы сняли берет, поднявшись на полуют.

— Я забыл.

— Спуститесь, Ватфорд.

Рулевой послушно спустился, медленно поднялся и уже на полуюте снял берет.

— Прекрасно, Ватфорд. На корабле есть власть.

— Да, месье.

Эдвардс посмотрел на Даун — она беззвучно смеялась.

— Старшина! — сказала она перед тем, как спуститься на палубу, где Деланней меланхолично ходил взад и вперед.

Колокол пробил смену вахты, и из кубрика вышел Сейдж. Он сделал перекличку, отправил смену на отдых и поднялся к Эдвардсу.

— Все на месте, — отрапортовал он. — Ольер слегка вывихнул кисть, свалившись во время генеральной уборки.

— Прекрасно.

— Я изменил смену Вана, — продолжил боцман. — Я счел более логичным разделить его и Гоша.

— Вы хорошо сделали. Я пойду поем и отдохну.

— Вы заступите на вахту в полночь?

— Да. Вы ведь еще не лейтенант, Сейдж, и у меня нет под рукой боцмана, чтобы заменить вас. Оставлю корабль на вас.

Эдвардс спустился к себе. Теперь, после похорон Арчера, он жил в его каюте. Он сел на койку и подумал, что никто ни разу не заговорил о пропаже ключа от сейфа. Но ведь его кто-то украл, возможно, что сам убийца. А Деланней, казалось, забыл об этой детали. Эдвардс тщательно вычистил трубку, проглотил бутерброды, приготовленные для него Вашем, снял обувь и лег. Он чувствовал себя усталым и угнетенным. Его отношения с Даун Фарлен не улучшались, а Деланней по-прежнему был неуловим. К тому же экипаж еще не полностью ему подчинялся. По некоторым признакам он это чувствовал. Эдвардс глянул на барометр над своей головой — стрелка не двигалась. Он повернулся лицом к переборке, протянул руку, погасив лампу, которая раскачивалась на подвеске, и подумал, что надо ее смазать, чтобы не скрипела, а затем погрузился в тяжелый сон…

…То ли крыса, то ли червяк — кто-то грыз корпус судна? Это напоминало легкий шорох. Крыса бы так себя не вела, она бежала бы, не таясь. Ну а червь, он бы равномерно похрустывал деревом, и к тому же шорох раздавался не в корпусе.

Эдвардс открыл и скосил глаза. Сначала он ничего не видел и не слышал. Беспокойство его тем временем увеличилось: пришли, чтобы убить его?

В темноте он различил неясный силуэт. Тот, кто появился в его каюте, был очень маленького роста, если только не стоял на коленях. Ну, разумеется, он стоял на коленях.

Вот он поднялся. «Рост нормальный», — отметил про себя Эдвардс. Через большой иллюминатор проникало немного света, но от этого в углах каюты было еще темнее.

Раздался легкий звук, и в каюту ворвался свежий воздух. Зачем этот человек открыл иллюминатор? Эдвардсу казалось, что черная черта делит надвое светлый круг. Внезапно человек начал уменьшаться в размерах. Он снова спустился на колени и находился справа от иллюминатора. Там стояли маленький шкаф из тика, который принадлежал Эдвардсу, табуретка и сейф.