Соль в ране

Лафоре Серж

— В вещах Ваша.

— Теперь остается только выяснить, кто же убил Арчера, — закончил разговор Эдвардс.

Он вышел на полуют и спустился на палубу. Ночь была очень темной, и «Марютея» шла довольно тяжело. Эдвардс, погруженный в свои мысли, медленно шел по палубе. Вдруг он услышал чей-то шепот и остановился за связкой фалов, чтобы узнать, в чем дело.

— Мы близко от берега, значит, это будет нетрудно сделать. — Голос явно принадлежал Вану.

— К тому же старика больше нет и нам никто не помешает, — добавил Келлер.

— Хорошо,

но, если погода испортится, мы останемся и ничего не будем делать. Ненужный риск совсем ни к чему. — Келлер плюнул за борт.

— Я больше никогда не пойду в море! Хватит мне всей этой вшивоты и грязи! Все это мне до взблева надоело.

— Надо только помешать этому чертовому типу.

— Кому?

— Деланнею. Я всегда терпеть не мог тех, кто сует свой нос в чужие дела, а этот действительно способен нам помешать, особенно если мы где-нибудь ошибемся.

— Успокойся, — произнес Келлер. — Сейчас давай-ка разойдемся, нас не должны видеть вместе.

Они направились в разные стороны, и Эдвардс вышел из своего убежища.

— Ван! — позвал он.

— Да, месье.

— Идите сюда.

Ван медленно подошел.

— Слушаю вас, — вежливо сказал он.

— Я не люблю разговоров шепотом, Ван.

— Мы же ничего плохого не сделали!

— Вы хотите уволиться в Сан-Франциско?

— Это пока еще только планы.

— Скажите Келлеру, чтобы он пришел ко мне на полубак. Я хочу поговорить с вами обоими, чтобы вы не наделали глупостей.

— Есть, месье.

Ван отправился за Келлером.

И пошла потеха!

ГЛАВА 10

Аллисон и Ватфорд пытались удержать руль. И вот уже три часа провели в этой тяжелой борьбе, стоя бок о бок и сопротивляясь страшным морским волнам.

Ураган налетел на них сразу и напоминал огромную оплеуху. «Марютея» летела по волнам, пытавшимся поглотить ее. В серой дымке из облаков, дождя и водяной пыли почти ничего не было видно.

Когда Эдвардс произвел последние измерения, он определил, что «Марютея» находится в двухстах шестидесяти милях на юго-востоке от острова Кандаву, что южнее Вити-Леву, самого большого острова архипелага. Эдвардс объявил всему экипажу о месте нахождения судна.

Вид моря был страшен. Волны с грозным шумом вставали подобно огромным сине-зеленым холмам с вершинами, покрытыми пеной. Они наваливались на корабль с кормы, пытаясь раздавить судно. Волны казались прозрачными на уровне неба, по которому бежали облака, похожие на дым от гигантского пожара. И всякий раз любая волна могла стать последней, и их дикое давление особенно чувствовали рулевые, прикладывавшие все свои силы, чтобы удерживать корабль. Но они понимали, что от их тяжкого, опасного труда, требующего постоянного внимания, зависит безопасность экипажа и жизнь всех остальных на борту судна.

Ледяной дождь налетал порывами и совсем слепил людей, делая жесткой пеньку снастей, ступеньки

скользкими и мокрыми и превращая паруса в наждачную бумагу, о которую обдирали руки.

Ослепленные водяными потоками, отупевшие от грохота волн и порывов ветра, не раз валившиеся с ног от неравномерной качки, промокшие матросы работали как каторжники.

От полубака до полуюта натянули штормовые поручни, длинные веревки, позволявшие экипажу передвигаться, не рискуя быть унесенными потоками воды, что беспрестанно обрушивались на палубу «Марютеи».

Никто не думал об отдыхе или еде — нужно было спасать корабль. Ветер налетел внезапно, резкими порывами, и «Марютея», на которой не успели убрать паруса, постоянно зарывалась в штормовое море. Фок спустили во время вахты Деланнея, а чтобы убрать большой парус, не хватило времени. И теперь рано или поздно он грозил разорваться в клочья, потому что уже не было возможности развернуться по ветру носом или кормой, чтобы его свернуть.

Это обстоятельство вызвало ссору между Эдвардсом и Деланнеем. Эдвардс считал, что сейчас есть риск потерять не только парус, но и мачту. Деланней пытался оправдаться тем, что ураган налетел внезапно и застал всех врасплох. Митчел разделял мнение Эдвардса: действительно, главная мачта могла сломаться, если погода не улучшится.

Эдвардс отличался упрямством, но и умел брать на себя ответственность. Страшнее была бы потеря главной мачты, но он пытался сохранить и большой парус, который нечем было заменить. Как только море слегка стихло, он воспользовался этим и отдал приказание:

— Убрать большой парус!

Весь экипаж бросился к главному шкоту, к валам и топенантам.

— Он очень сильно надут, — крикнул Форшем.

— Если он лопнет, то нам достанется! — добавил Келлер.

Эдвардс хлопнул Аллисона по плечу и спокойно произнес:

— Приготовиться к развороту.

— Корабль может перевернуться!

— Делайте то, что вам приказано, Аллисон! Ведь если мы потеряем мачту, то неизвестно, чем все кончится.

Аллисон толкнул локтем Ватфорда:

— Давай, малыш, сейчас самое время.

Они навалились на рулевое колесо так, что их мышцы грозили порваться. «Марютея» медленно, словно нехотя, начала поворачиваться носом к ветру. Парус провис и понемногу начал хлопать, напоминая пушечные выстрелы. Волна ударила в борт, почти завалив корабль.

— Еще, еще руля! — крикнул Эдвардс.

Ватфорд был близок к обмороку.

— Как дела на палубе? — спросил Эдвардс.

— Потихоньку! — ответил Деланней.

— Довернуть легче! Мы почти правильно стоим.

На волне «Марютея» поднималась так, что показался ее киль. Главный парус медленно опускался. Матросы цеплялись за грубую ткань, а ее колебания раскачивали их, словно связки соломы. Дождь хлестал им в лицо, и ветер раздувал их плащи. Ольер увидел, как разорвался один из швов, причем дыра оказалась довольно большой.