Соль
Шрифт:
— Приедешь? Я всех прогоню.
— Нет, давай просто поговорим.
Я медленно бреду по тротуару, а в наушнике гарнитуры Ксавье рассказывает какую-то чепуху. Ксавье не понимает. Не понимает.
— Понимаешь?
— Что?
— Я влюбилась, Ксавье. Очень, очень сильно, — вздыхаю я. Стою на набережной, опираюсь об ограждение и свешиваюсь вниз так, что волосы касаются каменной кладки, и мне нравится за этим наблюдать. — Может волосы обрезать? Женские привычки, обрезать волосы, когда приспичит влюбиться. Я так влюбилась. Я дышать не могу…
— Соль?..
— Нет, нет, Ксавье. Я правда…
— Уверена?
— Нет…
— Спроси. Прямо спроси. Не откладывай, — он говорит, а я совсем не слышу в его словах искренности. Он не верит, он хочет советовать мне побег.
— Дышать не могу, — повторяю я и скатываюсь на мостовую, прислонясь спиной к ограждению. — А если нет?..
— Ты — лучшее, что было в его жизни. Просто он тебя ещё не знает, дурочка моя…
— Ты иди, хочу побыть одна, — вздыхаю и отключаюсь. И тут же телефон звонит снова. Ксавье не хочет прощаться. Скидываю. Один раз, другой, третий.
А потом беру и швыряю телефон в воду, и только в последнюю секунду, когда рука уже занесена, и телефон отрывается от пальцев по направлению к воде, понимаю, что звонил не Ксавье, а мистер Ли.
Мне. Звонил. Мистер. Ли.
Он обо мне думает.
Думал.
Звонил.
Пока я не утопила телефон.
Глава 31. Секс в большом городе\Клуб "Би Соейр"
На пороге моей комнаты стоит английская королева собственной персоной. Розовая шляпка, розовый костюм и изящные лодочки.
— Бабуля? — я сижу на краешке кровати и распутываю только что вымытые волосы.
— Я надеялась увидеть, как скончается мой дорогой супруг, но увы, он не осчастливил нашу бедную семью… И почему он всегда приезжает умирать в дом твоего отца? — бабушка жмёт плечами, неопределённо взмахивает перчатками, зажатыми в руке, и садится напротив меня в розовое кресло.
Лисель Тодд была немецкой эмигранткой, настоящей леди по праву рождения и аристократкой по принадлежности к семье Тодд. У неё были седые букли, один и тот же парикмахер в течение пятидесяти лет, один и тот же мастер маникюра и один и тот же портной. Именно эта элегантная женщина когда-то отдала свою единственную дочь Ингрид за бизнесмена и не аристократа Томпсона и именно она дала имя внучке.
В Англии Лисель быстро превратилась в Лисс, но юная аристократка противилась этому мещанскому имени и стала говорить: «Лисель Тодд, можете звать меня Сель!». Это «Сель», хоть и было весьма неловко произносить, звучало более менее благородно, а со временем превратилось в Соль, милое домашнее прозвище, солнечное слово, которое впрочем совсем не отражало действительности. Во внучке, бабушка Соль, выразила то, чего ей не доставало. Соль Томпсон должна была стать лучшей копией Соль Тодд.
— Как дела в Монако? — маленькая Соль предлагает бабушке кофе, проговариваю про себя я, как в детстве. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что ни одной чистой чашки в доме нет. Набираю Марте сообщение.
— Монако? Восхитительно! Быть может тебе стоит навестить меня? Эти каникулы, мм? — бабушка откладывает перчатки и откалывает
— Я поговорю с папой. Ты надолго?
— Думала, что дождусь кончины твоего дедушки, но Гаспар переживёт меня… — большая Соль мечтательно смотрит в пространство. Её, с юридической точки зрения, не могло интересовать наследство. Дедушка и бабушка развелись два года назад, после того, как дедушка завёл интрижку со своей престарелой секретаршей. Секретарша прожила ещё четыре месяца, после чего нашлась новая, но когда тебе за семьдесят, а твоим любовницам за шестьдесят их кончина неизбежна рано или поздно.
— Какие планы?
— Ну, я подумываю задержаться тут на пару недель.
Входит Марта и ставит перед бабушкой фарфоровую чашечку, сливки и ликёр.
— Спасибо, Марта, меня всегда поражало ваше умение запоминать, кто и с чем пьёт кофе! — сдержанно произносит бабушка.
Все в доме прекрасно знают, что у Марты есть блокнотик с пометками про каждого гостя и члена семьи.
— Так вот, я собираюсь вернуться в Монако к концу месяца. Но для начала поговорить с тобой.
— Да? Что-то случилось? — делаю безразличное выражение лица.
— Мы все знаем, что Гаспар не самый самостоятельный мальчик, — бабушка качает головой, о внуке она невысокого мнения. — Но ты из другого теста, милая. Мне кажется, ты могла бы начать самостоятельную жизнь, если захочешь! У Ксавье давно есть собственное жильё, например.
— Ты хочешь сказать, что… — я замолкаю, стоит бабушке повелительно поднять руку.
— Нет, нет. Конечно, это не значит, что пора съехать от родителей! Но быть может, ты могла бы хоть иногда оставаться наедине с собой, это правильно! Тебе уже двадцать, — бабушка не первый раз намекает, что дети в семье Томпсонов слишком привязаны к дому. Сама бабушка вышла замуж в восемнадцать, и, по её мнению, это был правильный возраст. А Гаспара и Соль слишком уж опекали.
— У меня есть квартира, и я только и делаю, что отдаю за неё бешеные деньги каждый год! Но она стоит без дела! Я думала, что продам её или перепишу на тебя, второе, наверное, правильнее. Как думаешь?
— Я даже не знаю. Это так…
— Не стоит, милая, — бабушка энергично качает головой, улыбается и складывает руки на коленях. — Ты окажешь мне услугу. И я считаю, что тебе достаточно лет, чтобы хоть изредка ночевать вне этого дома.
— Да, конечно! Но папа будет против, — это был приговор всем планам. Мистер Томпсон и слышать ничего не хочет о переездах и самостоятельной жизни.
— Дело твоё, милая. Я оставлю тебе ключи… А теперь, — она поджимает губы, что свидетельствует о каком-то интимном разговоре. — Вчера ты пришла поздно ночью. Заплаканная. Без телефона. Не стала ни с кем говорить, а дома тебя дожидался Ксавье, который рвал и метал. Мы полагаем, что это как-то связано с мужчиной, по имени Мистер Ли.
— Мы?
— Я, Марта и Майя Кавано.
— Как мило… — фыркаю я. — Хотя… мне и правда нужно с кем-то поговорить!
***
— Я утопила телефон! Устроила Кайду Ли истерику на тему «почему мы не держимся за ручки»! Назвала его трусом и лжецом! Обвинила в том, что он специально меня ввёл в заблуждение! И в том, что он отнял у меня и себя, и Тигра тоже обвинила.