Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947
Шрифт:
Учитывая упрямство обоих командующих армиями – Роммеля и фон Арнима, – я ввел в действие новую схему командования и управления войсками, надеясь, что таким образом создал наиболее благоприятные предварительные условия для наступления Роммеля против 8-й армии. Я нарочно решил воздержаться от вмешательства в его план операции, чтобы позволить ему почувствовать свою независимость. Из двух вариантов, выработанных к тому времени, Роммель выбрал тот, который предусматривал рейд большими силами по гористой местности. Этот вариант был основой его собственного плана – прикомандированный к штабу 5-й танковой армии генерал Зиглер, заместитель фон Арнима, предлагал атаковать противника поблизости от побережья. У обоих замыслов имелись свои плюсы и минусы. Каждый мог и должен был привести к успеху, если бы осуществлялся толково и был неожиданным для противника.
К сожалению, добиться эффекта неожиданности не удалось. Поняв, что войска Монтгомери готовы отразить его удар, Роммель совершенно обоснованно прекратил наступление. Выяснять, кто в той ситуации был прав, а кто виноват, бесполезно, поскольку возможность предательства, о которой мне говорили тогда, теперь, судя по тому, о чем мне довелось прочитать после войны, представляется мне вполне реальной. Если все и в самом деле было так, то командующего итальянскими сухопутными
Начиная с середины февраля все наши попытки наступательных операций (в том числе в направлении Тебессы и Мединина) не принесли нам успеха, на который мы рассчитывали. О том, что возможность одержать стратегическую победу над противником существовала, говорят огромные трудности, с которыми столкнулась группировка вторжения. Успехи же тактического характера не могли переломить общий ход военных действий. Наступление 1-й германо-итальянской танковой армии на Мединин дорого обошлось скорее партнерам по Оси, нежели противнику, и сделало очевидной слабость нашего командования и боевых частей. Мне стало ясно, что войска Оси утратили инициативу. Было ясно, что группе армий, за действия которой отвечал новый командующий, фон Арним, придется отступить и окончательно перейти к обороне.
В начале марта 1943 года Роммель получил давно заслуженный отпуск и уехал из Туниса. Я с радостью рекомендовал его в кавалеры Рыцарского креста с бриллиантами, но, к сожалению, мои усилия, направленные на то, чтобы заслуги этого доблестного солдата были отмечены высшей итальянской наградой, ни к чему не привели.
Шансы на успешную оборону «тунисской крепости» были не так уж малы при условии, что нам удалось бы не допустить соединения двух группировок альянса и координации действий их авиации. Наш правый фланг удерживали опытные германские войска, занимавшие хорошо укрепленные и оборудованные позиции. Левый фланг нашей обороны также проходил по местности, хорошо укрепленной на большую глубину. Части группировки Оси, расположившиеся в центральной зоне защитных порядков, были гораздо слабее, поскольку на отдельных участках там держали оборону одни итальянцы. Даже при том, что стоявшие там части и соединения, такие, как дивизия «Центауро» и бригада «Империали», по итальянским меркам представляли собой первоклассные войска, будучи предоставленными сами себе, они были не в состоянии сдержать наступление альянса. Если бы у нас не было в резерве трех германских моторизованных дивизий (10-й, 21-й и 15-й танковой), нам бы ничего не оставалось, как, стараясь избегать прямых столкновений с противником, отступить на заранее намеченные, но еще не приведенные в должное состояние позиции в районе «линии Энфидавилля». Это было бы реализацией любимой идеи Роммеля. Преимущества этого маневра были очевидными: длинный фланг, проходящий параллельно линии побережья, был бы сжат, а уменьшение длины защитных рубежей помогло бы нам укрепить оборону, сделав ее глубоко эшелонированной, и тем самым в определенной степени компенсировать слабость наших защитных порядков, прикрывающих порт Тунис.
С точки зрения теории ведения наземных военных действий все это было правильно, но, не вдаваясь в подробности, такие, например, как недостаточная глубина района обороны и угроза обоим внешним флангам со стороны британских военно-морских сил, я подчеркну только решающий негативный фактор – а именно то, что под массированными ударами противника с моря и с воздуха по портам и аэродромам наши тыловые коммуникации и, соответственно, вся наша оборона были бы разрушены в течение нескольких дней. В этом случае противник получил бы полную свободу выбора в решении вопроса о том, что ему делать дальше – атаковать наши обескровленные боевые порядки с прекрасными шансами на успех или же ограничиться их окружением, которое дало бы ему время для того, чтобы подготовиться к вторжению в Италию или в Грецию своими основными силами или даже приступить к этой операции.
То, что альянсу не удалось использовать свой шанс, как и то, что наше собственное вынужденное отступление было проведено без чрезмерных потерь, – все это результат контратак германских войск против группировки вторжения. Благодаря моему рассказу историки поймут, что наши операции в Тунисе были оправданными, хотя они и не привели к решительной победе, которая могла быть достигнута.
Наступление альянса, решившее судьбу сил Оси в Тунисе, началось 20 марта 1943 года с удара британской 8-й армии по «линии Марета». Хотя первоначальный успех британцев в итоге трансформировался в блестящую победу германского оружия в результате контратаки 15-й танковой дивизии, победа эта была достигнута слишком дорогой ценой. Фланговая угроза «линии Марета» с юго-запада и охват противником наших позиций со стороны пустыни и Матматских холмов не встретили своевременного и решительного отпора наших сухопутных сил и люфтваффе – они все еще не могли избавиться от идеи о том, будто пустыня является неподходящей местностью для крупномасштабных передвижений войск, таких, как бросок новозеландцев из Фоум-Татауина. Мы также узнали, что после их неудачного фронтального наступления на Мединин дивизии 8-й армии продвинулись дальше к западу через Халлуф. В конце концов нам стало известно и о том, что немецкие передовые отряды не смогли остановить продвижение новозеландцев и что батальоны генерала Манерини при всей их боеспособности оказались не в состоянии противостоять на своих плохо укрепленных позициях между Джебель-Табагой и Джебель-Мелабом ударной группировке современных войск альянса.
Решение о защитных мерах, которые слишком долго не предпринимались нами из-за чрезмерной уверенности в прочности «линии Марета», нужно было принимать раньше и реализовывать его более оперативно. Кроме того, наши действия в воздухе не соответствовали требованиям момента. Когда боевые действия сместились к рубежу Макнасси – Гафса – Эль-Геттар, возник очень неприятный кризис, который потребовал моего немедленного личного вмешательства. В районе Макнасси, например, германо-итальянским войскам удалось выйти из окружения только благодаря военному искусству полковника Ланга. В целом решающим для серединных участков нашей обороны, находившихся на стыке между двумя группировками Оси, стал период с 21 по 27 марта. Он ясно продемонстрировал отсутствие энергии и активности в руководстве нашими войсками. Я достаточно часто просил изменить это положение, но так ничего и не добился.
27 марта нарастающее давление 8-й армии в районе Эль-Хамма, перед которым наши спешно собранные в кулак зенитные части создали вполне надежный противовоздушный барьер, а также все более
Когда начался наш отход с позиций в районе Чотта, наши возможности для маневра резко сократились. Многочисленные штабы, тыловые службы и тому подобное теперь не столько помогали, сколько мешали продолжать сопротивление. Многие из их представителей пополнили список потерь, что было неизбежно. Моя очередная просьба эвакуировать часть личного состава была, как и предыдущие, отклонена Гитлером, который опасался, что это нанесет ущерб боевому духу наших войск. Поэтому мне пришлось удовлетвориться эвакуацией из зоны боев нескольких весьма ценных военных специалистов. Почти все авиационные части и суда с малой осадкой тоже были эвакуированы, поскольку их собирались использовать для подготовки к обороне Сицилии. Мне и моим штабным работникам конечно же следовало расширить категорию военнослужащих, подпадающих под действие аналогичного приказа, касавшегося сухопутных сил.
Первые бои за «линию Энфидавилля» начались 16 апреля 1943 года. С помощью контратак 21 и 22 апреля мы добились таких успехов в сдерживании противника, что войска Монтгомери больше не возобновляли наступление в том секторе, где оно было предпринято. Попробовав на прочность разные участки фронта, командование альянса изменило направление главного удара, нацелив его в сектор, который с самого начала был самым важным, поскольку прикрывал прямой выход к порту Тунис. Дивизии Эйзенхауэра с 7 апреля вели бои с целью захвата высоты под названием Лонг-Стоп-Хилл, но лишь 27 апреля она окончательно перешла в руки британской 1-й армии. Надо отдать должное и наступавшим войскам противника, и прежде всего британской 78-й дивизии. Захватив упомянутую высоту, противник получил возможность выйти на оперативный простор тунисской равнины; с 5 по 8 мая четыре с половиной дивизии, тесно взаимодействуя между собой, после артиллерийской подготовки невиданной мощи и ковровых бомбардировок нанесли нам сокрушительный удар. Ширина фронта наступления мощной атакующей группировки была практически равна глубине ее боевых порядков. С правого фланга ее действия прикрывали французские дивизии, а с левого – четыре американские дивизии, которые, приобретя некоторый боевой опыт в предыдущих, не слишком удачных для них стычках, теперь продвигались вперед вдоль побережья в направлении Бизерты.
К 9 мая 1943 года, когда после прорыва противник захватил порт Тунис, лишь отдельные части войск Оси продолжали сопротивление. Последние из них сложили оружие 12 мая. До этого момента я поддерживал радио– и телефонную связь с германским командованием в Тунисе из Рима. Последние донесения армейского генерала фон Верста, который дрался до последнего снаряда, командира зенитчиков Нейфера и маршала авиации Кехи, под руководством которого последняя эскадрилья люфтваффе поднялась в воздух, чтобы дать бой противнику, свидетельствовали о героизме защитников порта.Поскольку войска противника все еще сражались на двух разных фронтах, воздушная поддержка со стороны люфтваффе, особенно в отношении 5-й танковой армии, была удовлетворительной. Пилоты наших истребителей на Южном фронте действовали просто блестяще, успешно сбивая самолеты противника. «Штукасы» и истребители-бомбардировщики также работали прекрасно – до того момента, когда стало ясно, что они не могут больше противостоять современным пикирующим бомбардировщикам противника, а также его истребителям, превосходившим их в вооружении. После этого их пришлось вывести из боев. Части бомбардировочной авиации 2-й авиагруппы, которые временно перебросили из Италии для противодействия британскому 10-му корпусу, когда он начал маневрировать в пустыне с целью охвата наших войск, а также для нанесения ударов по аэродромам противника, оказались не в состоянии восстановить баланс сил – главным образом потому, что у экипажей, не обученных ведению боевых действий в условиях пустыни, возникли трудности с навигацией и ориентировкой на местности.
Поскольку сужение зоны военных действий вынудило нас перебросить большинство авиационных частей из Туниса на Сицилию, количество и эффективность наших боевых вылетов снизились. Противник же, наоборот, получил возможность наносить массированные авиаудары по нашим морским коммуникациям и по портам Тунис и Бизерта с использованием тяжелых бомбардировщиков силами обоих своих воздушных командований, в то время как все его легкие самолеты были задействованы для оказания поддержки с воздуха его сухопутным войскам – и это в условиях почти полного отсутствия в воздухе нашей авиации. Эта картина все время стояла у меня перед глазами, когда я надоедал Верховному командованию вермахта просьбами о подкреплениях и улучшении снабжения войск, а Роммеля и фон Арнима убеждал максимально использовать их якобы недостаточные ресурсы.
Эту главу я закончу кратким резюме.
По моему мнению, все, что произошло в Тунисе, стало результатом изначально неверной стратегии. Как я уже говорил, главная, на мой взгляд, ошибка состояла в полном непонимании важности Африканского и Средиземноморского театров военных действий.
Вторая ошибка состояла в недостаточной защите наших морских транспортных перевозок, что впоследствии привело к развалу системы тыловых коммуникаций.
Третьей нашей проблемой, как мне кажется, были трудности, связанные с ведением войны в коалиции с союзниками. Было одинаково вредно проявлять как излишнюю уступчивость, так и чрезмерную непримиримость. Когда Кавальеро на посту начальника Генерального штаба сменил генерал Амброзио, до этого занимавший пост командующего сухопутными войсками, положение стало совершенно невыносимым. Доверительные отношения, существовавшие между Кавальеро и мной, сменились прямо противоположными. Перед этим назначением я предупреждал дуче о возможных последствиях, а поскольку мои соображения остались без внимания, попросил освободить меня от моих обязанностей. К сожалению, я уступил уговорам дуче и его заверениям в том, что он будет «верить каждому из нас как брату». Уже тогда я заподозрил – а теперь в этом уже нет сомнения, – что в правящих кругах в Риме в глубокой тайне обсуждался вопрос о будущем выходе Италии из коалиции.
Четвертая и, возможно, самая катастрофическая ошибка состояла в нашем отношении к Франции. Ее африканские колонии по непонятным причинам были для Гитлера неким табу, и он требовал, чтобы мы занимали в данном вопросе такую же позицию.