Солдат… не спрашивай!
Шрифт:
Работали они с диким, просто нечеловеческим энтузиазмом, куда там шахтерам-стахановцам! Каждый прекрасно понимал, что открытый штурм вражеской позиции "в лоб" не оставляет маленькому отряду никаких реальных шансов на выживание, не говоря уж о победе. Они должны отвлечь на себя французов, выиграв немного времени до подхода основных сил, получится или… – тот еще вопрос, ответа на него пока еще нет. Смертников среди егерей-"охотников" не водилось и в помине, все надеялись так или иначе уцелеть в этом бою, а почему пошли на столь опасное дело? Зачем же "дернулся" тогда Александр на такое рискованное предприятие? Ему что, обязательно хотелось в этот раз героически погибнуть "за веру, за царя"? Да как бы нет – для него это пустые слова, скорее наоборот – не порыв его толкнул на "подвиги" а расчет. Он сразу же прекрасно понял, что по другому никак и не получится. При действиях в составе импровизированного штурмового отряда у него есть кое-какие реальные шансы выжить и даже победить, а если бы он просто "умыл руки", пусть другие решают? В боевых порядках
Еще не успели наступить сумерки, как лаз в овраг, превращенный противником в ров перед своим укреплением, был полностью готов. Снова вышло удачно, выходное отверстие получилось в точности под большим развесистым кустом можжевельника, тень и ветки удачно замаскировали образовавшуюся дыру. Противник ничего не заметил, но может статься, что уповая на силу позиции, французы и не считали нужным вести тщательное наблюдение за подступами к ней. В теории малыми силами тут все равно ничего не сделаешь, а приближение крупного отряда скрыть невозможно. Едва немного стемнело, как штабс-капитан прихватив в помощь поручика и все того же вездесущего Федьку отправился осматривать люнет, Александр же временно остался за старшего. Отсутствовали они долго, и вернулись уже в полной темноте, злые как собаки отплевываясь и матерясь шепотом, при этом Денисов постоянно что-то словно выискивал в своей некогда роскошной шевелюре.
– Помоями нас облили суки хранцузские. Добро хоть не помочились еще на голову! – пояснил причину столь странного явления Федор.
– Сашка мы нашли подходящее место, где можно легко взобраться наверх. Или мы завтра все тут ляжем до единого, или я этим скотам устрою п…ц! – культурный штабс-капитан матерился крайне редко, исключительно пребывая в крайнем раздражении. Теперь без вариантов: поутру или егерям явиться пушной зверек, или тем, кто сейчас пьет водку и беззаботно горланит веселые песни на холме.
Было всем приказано отдохнуть пару часов перед боем, но уснуть у Александра уже не получилось, нервы на пределе, только-только руки не трясутся, и есть отчего. Драться на холодном оружии ему еще ни разу в жизни не доводилось, да были тренировки, но… как увидишь перед собой, перед самым лицом отточенную до блеска сталь, так и сразу возникает желание оказатся подальше от такого "подарка". Скоро рассвет и все решиться, или французы их трупы сбросят в ров штыками, или они возьмут этот чертов люнет – "нет ужаса сильней в бою, чем ожидание атаки", кто сказал уже не вспомнить ни за что, но так оно по жизни и есть оказывается, дьявольски верно… А если так сутки ждать или не дай бог дольше, свихнешься ведь определенно.
Атаку назначили на рассвете, они ударят на врага с первыми лучами солнца, когда часовым сильнее всего хочется спать. Одного из своих бойцов штабс-капитан отослал обратно с запиской об этом изменении, не предусмотренном первоначальным замыслом. Теперь Денисов рассчитывал не просто взобратся на люнет, но и проникнуть внутрь укрепления и если получится, то пербить артиллеристов, привести к молчанию расположенную там батарею. Что будет с ними, если первая рота не успеет выйти на исходный рубеж или ее преждевременно обнаружат враги, никто из оставшихся 36 "охотников" старался не думать. Александр долго всматривался в темноту, кажется там заметно какое-то смутное движение, или это просто игра воспаленного воображения, когда принимаешь воображаемое за действительное? Не может быть, чтобы не успели подойти, не должны… совершенно неожиданно помогли в этом затруднении ему, французские артиллеристы. С того вражеского берега с шипением и треском в небо по опрокинутой крутой параболе ушла осветительная ракета и вскоре, завершая полет, плюхнулась обратно вниз, прямо в темные воды Пассарги, спустя пятнадцать минут в небо взлетела еще одна и так почти всю ночь продолжалась иллюминация… Теперь в неверном свете горящего пиротехнического состава ракет можно было кое-что разглядеть: свои их не бросили, не оставили на произвол судьбы! Там в темноте, на полпути к люнету, укрытые только травой и легким ночным туманом лежали на земле нижние чины и офицеры первой роты и ждали условного сигнала, недолго им придется ждать, времени до рассвета осталось мало – всего лишь два часа.
– Ничего, что земля сегодня холодная, на подъем наши злее будут, когда пойдут на штурм! – шепнул ему на ухо штабс-капитан.
– Иван Федорович, почему французы их не замечают и ничего не предпринимают? Я же вот вижу, хоть и с трудом?
– Да уж зрением тебя господь не обидел, ничего разобрать не могу, сколько не вглядывался. И над рекой небольшой туман, дымка должна искажать очертания предметов. Но полагаю не в этом дело – они ожидают видеть идущую колонну, но никак не ползущую по-пластунски! А еще у тех наверху, на люнете не иначе праздник вчера был, судя по тому как они
…………………………………………………
Сашка с трудом удерживается на месте, чуть было не сорвался вниз, шейка штыка не самая лучшая опора для ступни – режет как ножом даже через толстую резиновую подошву кирзового сапога. Приходиться прижиматься всем телом к стенке оврага, нащупывая малейшие неровности для того, что бы не свалится вниз. Вот уж не предполагал он, что когда-нибудь придется в жизни заниматься скалолазанием. До верха еще далеко, а вот штыков более нет в запасе – кончились проклятые, немного не рассчитал штабс-капитан, буквально на пару-тройку метров. Ребята отдали ему два тесака, все равно в бою это скорее обуза, чем надежное оружие, придется использовать их. Ценой неимоверных усилий удается продвинуться еще на пару метров, вот край уже совсем рядом, но до него вытянутым рукам не хватает сантиметров двадцать – такая малость, поневоле позавидуешь орангутангу… обезьянам наверное проще в такой ситуации, у них руки длиннее. В ход идет последний резерв и малая саперная лопатка, столь удачно послужившая сегодня егерям безжалостно превращается в последнюю точку опоры, в последнюю ступеньку…
Все – он влез, он наверху… можно перевести дух, первый маленький шаг к победе уже сделан, но успех надо немедленно закрепить, а заодно и веревку по которой пойдут остальные бойцы. Вот этот пенек средних размеров, остаток сломанного дерева пожалуй подойдет для такой цели, "шлюпочный" узел пальцы вспомнят сами…
Опасность! Тело словно само бесшумно ушло с открытого пространство в сторону кустов, коротким быстрым перекатом, и Александр замер вжимаясь в землю. В учебке, в свое время его долго мучили, обучая правильно ползать, перекатыватся и маскироваться. Там в Афганистане эта хитрая наука почти не пригодилось, всегда удавалось найти подходящую груду камней для укрытия. Зато тут и сейчас, вбитые давным-давно в солдата-срочника жестоким инструктором пополам с кровью и потом навыки передвижения на поле боя, только, что определнно спасли ему жизнь. Он успел в последнюю секунду убраться с пути совершающего обход вражеского часового, чуть бы промедлил и пожалуйста – получи штык промеж лопаток. Враг двигался неспешно, и почти бесшумно, едва шаркая по утоптанной глине тропинки потертыми до дыр солдатскими ботинками, но впереди бдительного стража следовал такой крепкий дух алкогольного перегара, что не учуять его было невозможно даже обладателю хронического насморка. Молодец Денисов, он правильно все рассчитал, одобрил в душе Сашка выбор своего командира. Солдат начала 19-го века привык встречать противника грудью в открытом бою, а вот в конце двадцатого принято прятаться и наносить внезапные удары, это сейчас и произойдет. Насвистывающий фальшивый мотивчик француз с ружьем в положении "на плечо" ничего не заметил, пройдя мимо замершего в траве рядом с тропой Александра, теперь осталось убедиться, что противник один, и следом за ним не движется второй – подчасок…
Бросок, метры стремительно тают под ногами, еще секунда-другая и утративший бдительность враг надежно взят на удушающий прием, не зря он все же вспоминал самбо, вот теперь и пригодилось в деле. Все прошло просто невероятно удачно, ничто не звякнуло, не брякнуло, не пискнуло – ни единого предательского звука не раздалось в ночной мгле, звенящей трелями сверчков, да еще редко-редко какие-то неизвестные пташки покрикивали. Громоздкое ружье француза снабженное длинным грозным штыком мягко плюхнулось в густой куст малины и там застряло, лишь легко хрустнули молодые упругие веточки под тяжестью оружия. Александр не выпуская захвата и стараясь не производит лишнего шума мягко положил обмякшее тело противника на землю, и тут его мозг ледяной иглой пронзила мысль – а сколько времени же надо держать, чтобы задушить человека наверняка? Ранее никогда не приходилось выполнять этот прием "по-боевому" и соответствующего опыта у него просто не было, да и не могло быть. Если француз очнется раньше времени и заорет, их тотчас обнаружат и считай все пропало. Минута, другая, третья – и он не выдержал, подал сигнал остальным – короткий условный свист прорезал тишину. Спустя несколько минут над кромкой оврага выросла лохматая голова его приятеля, и вот уже Григорий рядом. Состоялся быстрый немой диалог, общались исключительно жестами и мимикой: "Дорезать его?" и взмах ножом в подтверждение намерения – "Не знаю, вроде и так готов?". Александр наконец рискнул разжать уже затекшие от напряжения руки, и тут же проверил пульс на горле у не подающего видимых признаков жизни часового, действительно получилось, он его задушил.
Между тем из оврага появился штабс-капитан, длинный клинок в ножнах был подвязан у него за спиной, как меч у пресловутого голливудского "горца", Александр даже невольно улыбнулся, настолько поразило сходство с героем нашумевшего в свое время блокбастера, что нервное напряжение спало. Но что это такое? Командир беззвучно бьет себя по голове и жестами показывает унтер-офицеру на ружье и валяющийся прямо на тропе, козырьком вверх, кивер часового. Для вящей убедительности Денисов в конце этой немой пантомимы изобразил еще и "страшное лицо". Сашка вскочил как ужаленный змеей, ну конечно, как он дурак мог забыть! Если часовой один, то за ним вполне могут наблюдать из лагеря противника и как только силуэт на фоне ночного неба исчезнет на продолжительное время, там или объявят тревогу или отправят разводящего с группой поддержки, разбираться в чем дело. Его же ведь проинструктировали заранее и не один раз… ну как так можно?