Солдат… не спрашивай!

Иванов Петр Иванович

Кризис миновал, все наличные деньги успешно пропиты и старые грехи отпущены полковым батюшкой – остается жить дальше, все так же не спеша и размеренно и невероятно тоскливо. В начале апреля у егерей появилось правда небольшое развлечение, от полка стали назначать караулы в "крепость". К фортификации это сооружение уже давно имело весьма отдаленное отношение, представляя собою скорее пустырь обнесенный высоким забором, где раньше в незапамятные времена помещался не то артиллерийский парк, не то арсенал. Крепость-арсенал, как и острог и другие важные уездные объекты охраняла местная инвалидная команда, но по весне у них случилась существенная убыль в людях: двое нижних чинов по пьяному делу утонули, желая сократить путь, переходили через речку по уже подтаявшему льду. В связи с такими обстоятельствами часть караулов передали в ведение 13-го егерского полка. Хоть какое-то разнообразие в унылой и монотонной солдатской жизни…

…Александр почти час бесцельно слонялся по обширному и захламленному внутреннему двору крепости, разглядывая сваленные в кучи ржавеющие

пушечные стволы, пирамиды чугунных ядер и бомб, и покосившиеся от времени дубовые лафеты с передками, еще сохранившие кое-где на потемневшем дереве остатки красной краски. Никакой описи или учета хранимого имущества здесь сроду не велось, поэтому все более-менее стоящее, как свинец, медь, хороший порох и другие ценные материалы уже давно утилизировали в свою пользу солдаты инвалидной команды. Караул фактически охранял только сам себя, и еще огромные ворота, запертые проржавевшим до состояния монолита амбарным замком – на такие раньше запирали города. После загребущих лап местных "инвалидов", на долю егерей достались только железо и чугун. К сожалению, железоделательных и металлургических заводов в округе не было, и черный металл был обречен бессмысленно пропадать под открытым небом, поражаемый ветрами и дождями. Правда, ушлые ребята из второго батальона ухитрились толкнуть одному местному помещику сразу четыре чугунные трехфунтовые пушки, взяв ровно по рублю за фунт калибра. Зачем понадобилась сельскому барину в домашнем хозяйстве целая батарея, остается только строить предположения, возможно для салютов по праздникам, а может он всерьез собирается с соседями воевать? Денисов рассказывал, что при матушке Екатерине такое изредка случалось, бились господа дворяне друг с другом насмерть, разрушали усадьбы и захватывали в плен чужих крепостных крестьян и дворовых, даже восстание Пугачева некоторые "вояки" зачастую использовали, как удобный предлог для сведения счетов с "добрыми соседушками". Определенным спросом пользовались у местного населения и ядра от тех же мелких трехфунтовок, что с ними делали купцы неведомо, может быть как гири применяли. Сашка нащупал носком сапога в снегу твердый округлый предмет, неужели ему улыбнулась удача, лишний гривенник в кармане очень бы не помешал. Нет не везет сегодня, найденное и очищенное от снега и земли ядро фунта на четыре потянет не меньше, на такие на местном рынке спроса нет. Не попытать ли ему счастья в пороховом погребе, может хоть там, что-нибудь ценное сохранилось? На худой конец пороха подмоченного надо обязательно набрать для полкового оружейника, а то на рождественские фейерверки Филипп Карлович извел почти все свои наличные запасы. Глядишь, высушит швейцарец эту слежавшуюся пакость, перетрет и можно будет снова в дело пустить. Пороховой погреб найти оказалось нетрудно, впрочем ни малейшего сходства с погребом это сооружение не имело – просто еще один сарай огороженный защитными земляными валами с трех сторон. Тут как и везде в крепости царили полная разруха и запустение, по углам валялись какие-то как ломанные, так и целые бочки, гнилые ремни и прочая ненужная никому дрянь. Александр вскрыл один непочатый бочонок и аккуратно орудуя специальной деревянной лопаточкой наковырял примерно полтора пуда плотной черно-серой слежавшейся массы, затем добытое сложил в приготовленный заранее холстинный мешок. На обратном пути он не удержался, машинально пнул груду гнилой упряжи наваленной возле самого выхода, и внезапно его внимание привлек массивный низкий ящик, или если точнее по-местному "ларь", скрывавшийся ранее под этими старыми кожаными ремнями. Что тут у нас спрятано, давайте посмотрим – и удивленному взору открылись плотные ряды жестяных банок, точь в точь в таких упаковывали расстворимый "ленинградский" кофе в старые советские еще времена. Вот только жестянки набиты отнюдь не кофейными зернами, очень уж тяжелы – да это же картечь к трехфунтовым или четырехфунтовым пушкам – догадался Сашка, сразу всплыла картинка из номера "Техники молодежи", историческая серия по артиллерии нового времени. Оставлять найденное добро на произвол судьбы было жалко, хоть он и не представлял пока, как можно такое богатство использовать. Пришлось сбегать в караулку и занять у сослуживцев еще пару дерюжных мешков. У каждого солдата, заступавшего в караул, с собой был обязательно хотя бы один в запасе, нижние чины собирали на постах всякие мелкие железки и сбывали потом кузнецам в городе. Обычно "добычу" просто перебрасывали через забор, и позднее сменившись с караула приходили и забирали. Александр поступил таким же образом, разве что пришлось звать на помощь старого друга Григория, одному за раз два увесистых мешка не унести. Пока они волокли тяжелую ношу в казарму, в голове у Сашки возникли кое-какие идеи насчет использования неожиданной находки, надо только поговорить с Бауэром, может его опыт изготовления фейерверков пригодится…

Глава 10. Без названия

Отзвучали со сцены слова великого классика, полные неподдельного трагизма, медленно ползет плюшевый занавес, но это не конец спектакля – антракт, предстоит смена декораций, и отчасти актеров.

 – Фальшивят-с ваши комедианты сегодня Филипп Карлович, Дездемона ровно торговка селедкой на базаре кричит-с, без души играют-с! – выразил неудовольствие толстый и важный господин в модном малиновом фраке своему соседу по ложе, аристократически растягивая слова и добавляя к месту и не к месту непременное "-с", – Сэр Уильям Шекспир-с право слово, был бы недоволен-с эдакой игрой-с!

 – Не

волнуйтесь ваше сиятельство, сейчас мы быстро все поправим, запоют как надо! – и бывший историк, нашарив рукой скрытую на крючке под портьерой плеть-треххвостку, стремительно кинулся исполнять желание дорогого вельможного гостя, на ходу он выкрикнув дежурившему в коридоре экзекутору, – Арапке тридцать палок, не жалей черномазого придурка, а с этой б… Дунькой я сам расправлюсь!

Хлопнула, точно пистолетный выстрел дверь гримерной, и спустя мгновение маленькое помещение наполнил до отказа истошный женский визг, со своими крепостными актерами, бестолковыми куклами из плоти, "гость из будушего" никогда не церемонился. Но вскоре просто обрабатывать плетью толстый дунькин зад ему надоело, почему бы не совместить приятное с полезным?

 – Подмылась ли ты на ночь Дездемона? Сейчас проверю! – старая хохма, времен студенческих любительских спектаклей, здесь в устах Степаныча прозвучала совсем не смешно…

Дуняшку за загривок и мордой в стол, юбки верхние и нижние – не преграда, взлетели наверх точно невесомые лепестки цветка и барин приступил к привычному и весьма приятному занятию. Вся женская крепостная прислуга в его владениях, а равно и "актерки" его домашнего театра давно уже смирились с милыми чудачествами своего господина, и покорно ему отдавались по первому требованию, тех кто дерзнул противиться ожидала очень печальная участь. На ссылке в Сибирь барин уже давно не экономил, как тогда в Москве, а связи в столичной полиции позволяли легко подвести строптивицу под "покушение на жизнь господина", что уже однозначно грозило кнутом, и пожизненной каторгой.

Распластанная на туалетном столике бедная девка даже слезу пустить не смеет, боится сложный грим на лице испортить и тогда наказание будет уже совсем иным. Еще немного времени и в лоно начинающей "звезды сцены" будет впрыснут внушительный "творческий заряд". Краем уха Виктор Степанович улавливает приглушенные толстыми стенами особняка вопли "арапа" Ахметки, которому не посчастливилось получить от рождения негроидные черты лица. Как бывший историк и профессионал, Степаныч любил достоверность, не раз подмечая опытным глазом недостатки в художественных фильмах и ругаясь на очередную дешевую "голливудскую поделку". Раз шекспировский Отелло – мавр, значит должен быть негром, а поскольку натуральные арапы в городе на Неве чересчур дороги для использования в театре, то пришлось подыскать местный эквивалент среди крепостных. Смотри как вопит сердешный, на совесть бьют на конюшне, так и слышно по по всему дому. Подумать, только всего тридцать палок по пяткам, и столько шуму. Нет, определенно китайцы, наши косоглазые братья, знают толк в пытках и телесных наказаниях – великая древняя цивилизация, не то, что российские лапотники.

 – Молодец кучер старается ведь! – проноситься в распаленном похотью мозгу мысль. Надо обязательно поощрить верного слугу, может отдать ему эту Дуняшку, пусть побалуется, если продать как актерку ее не получиться. Только и талантов у дурочки, что хорошая память, а так ни кожи ни рожи, сгодиться только в бордель самого низшего пошиба категории "за гривенник", предназначенный для солдат, матросов и прочего уличного отребья.

 – Ваш млость!!! – выпалил скороговоркою неведомо откуда взявшийся мальчишка-посыльный, – Их просят до сцены!

 – А сука бестолковая, марш вперед работать! – с трудом оторвавшись от начатого дела Степаныч пинком, прямо по толстой голой заднице выставил "примадонну" Дуньку за дверь, даже не дав девке сперва прикрыть стыд пышными "господскими" юбками. Что за собачья жизнь, опять ему не дали кончить в бабу! Взревев как раненый зверь он заметался по гримерке, натыкаясь на стены, сметая со столиков банки-склянки и прокидывая вешалки с одеждой и париками. Бабу барину! Ба-а-бу!!! Полжизни бы отдал, только бы женщину сейчас сюда любую хоть саму страшную и старую, но ведь не прибегут на зов, небось попрятались по углам и дрожат как мыши. Неожиданно Степаныч-Пферд заметил, что он в помещении гримерной не один: парнишка-курьер не убежал вместе с Дунькой, а забился в угол и таращит на него испуганные, по полтиннику расширенные глаза. Конечно, не каждый день такое захватывающее зрелище увидишь – господин барон Пферд со стоящей как кол елдой между ног, мечется по артистической уборной и крушит в ярости все, что попадается под руку, только стекло хрустит под ногами.

 – Ну поди сюда скотина!!! – сказал, нет скорее прорычал терзаемый неистовым желанием бывший российский интеллигент, – Как тебя звать щенок?

 – Грицько… – еле-еле слышно промямлил тот, страшась даже взглянуть в глаза разгневанному барину.

Дай бог память, да это же тот хлопчик-хохол, что знакомые поляки в прошлом году подарили на очередной пьянке в счет покрытия старого карточного долга? Мордашка смазливая и кудряшки как у девчонки, а голова тупая точно валенок, сколько не учили, сколько не били, так и не смогли ни к чему путному панский подарок приспособить, только на бессловесные роли голозадых ангелочков-купидонов в постановках и сгодился, да и в качестве подметальщика заднего двора в другое время.

 – На колени раб!!! Пасть открой, а глаза закрой, вот так молодец! Сейчас барин тебе покажет птичку… – и тронулось, покатилось… подробности этой дикой и неприятной для нормального человека сцены "любви" пожалуй стоит опустить и оставить за кадром…

 – Смотри-ка оказывается, какой редкий талант у мальчишки скрывался как старается, аж причмокивает, – подумал удовлетворенный Петрович, надо будет наградить умельца хоть двуегривенным на конфеты, не иначе мальчонка опытный уже и сам напросился на специфическую барскую ласку.