Солдат удачи
Шрифт:
Вот и решили несколько ребят из наших, кто помоложе, понаблюдать кубинцев, а точнее кубинок, в свободной обстановке. Не роняя чести и достоинства советских офицеров.
Встал вопрос — где? В рестораны и другие увеселительные заведения ходить было категорически запрещено. Тогда решили двинуть на один из пляжей, что был неподалеку от гостиницы, где разместили гостей.
Хозяева не возражали, а для возможного общения с местными выделили нам переводчика по имени Педро. Разбитного и смешливого
Утром, плотно позавтракав и облачившись в шорты поверх плавок и свободные рубашки, вся компания в его сопровождении двинулась на пляж.
Боже мой! Что это было за место! — поцокал языком ветеран. — Золотой песок, раскидистые пальмы, голубое теплое море! И… сотни, сотни молодых кубинок в таких пляжных нарядах, что мы даже несколько растерялись от такой непринужденности. Еще бы. Красота креолок, а женщины острова в основном были этой породы, широко известна в тропических широтах. Так же, как красота наших русских женщин — в северных.
Но ближе к делу. Преодолев несвойственную морякам растерянность, мы быстренько скинули шорты и рубашки и стали услаждать себя пляжными радостями — купаться, загорать, а главное — созерцать юных кубинок.
И те, похоже, отвечали взаимностью. Принимали соблазнительные позы, громко смеялись и махали нам руками. А затем вдруг, некоторые из них, самые разбитные и веселые, стали показывать нам кукиши. Да-да, именно те кукиши, за которые в России можно нарваться на грубость, а то и получить в морду.
Парни опешили. Такое доброжелательное, многообещающее поведение, и вдруг… русский кукиш? Что за хрень!?
Оглянулись на переводчика, а тот чуть не загибается со смеху.
«В чем дело, Педро?!»
И переводчик, в прошлом выпускник Университета дружбы народов, того, который у нас в Москве, рассказал, что столь обидный для нас жест у кубинок является знаком дружеского расположения и даже призыва к активному флирту.
Вот такая была занимательная история, сынок, — потрепал парня по плечу старый морской волк. — Как? Интересно?
— Очень, — умилился выпускник, а Александр Иванович до слез смеялся.
На следующий день после этого разговора Максим отослал в Морской корпус документы. Спустя еще два дня директор вместе с выпускниками на служебной «Газели» отправился в администрацию Балашихи.
Там в одном из кабинетов каждому выдали свидетельство о праве собственности на жилье, заставив расписаться.
Но когда поехали по адресу, указанному в свидетельстве, то обнаружили, что это были комнаты в общежитии одной из фабрик на городской окраине. Каждая по пятнадцать квадратных метров, а кухня, умывальник и туалет — общие на всех на этаже.
— Какое же это благоустроенное жилье? — возмутился Муравин.
Поехали обратно. Однако чиновники городской администрации
Вернулись снова, каждый получил у коменданта ключи от своей комнаты. Максиму досталась угловая. С выходящим в парк окном, одинокой лампочкой на потолке и выцветшими обоями.
— Главное, своя, — запер на ключ дверь, — а не общая спальня.
Он хотел сразу начать ремонт на те деньги, что выдали выпускникам в качестве подъемных, но Рыбаков отговорил.
— Съездишь в Питер, а там будет видно.
Через две недели пришел вызов из Морского корпуса. Проезд до места поступления и обратно у Макса был льготный. К имевшейся сумме Александр Иванович добавил еще пять тысяч, сказав: «Вернешь, когда сможешь». А утром отвез на своей «Ниве» в столицу. Прямо на Ленинградский вокзал. Там посадил на поезд, крепко пожал руку, скупо пожелал «ни пуха ни пера» и растворился среди провожавших.
Соседями по плацкарту оказались преклонных лет пара, симпатичная девушка и братковского вида рыжий парень, с синими наколками на пальцах и золотой цепью на бычьей шее. Года на четыре старше Макса.
— Куда едете, молодой человек, если не секрет? — поинтересовался пожилой мужчина, когда поезд тронулся.
— Не секрет. В Санкт-Петербург. Поступать в Морской корпус.
— Ясно. А мы с женой до Бологого, домой возвращаемся. Навещали сына.
Познакомились — мужчину звали Павел Алексеевич, его жену Татьяна Степановна.
Девушка на боковом месте читала книгу, ее сосед тупо пялился в окно.
Через полчаса проводник стал разносить по вагону чай. Все взяли по стакану, Максим тоже. Чай был с лимоном, такой Максим пил впервые, вкусный, ему понравилось.
— Помои, — прихлебнув из своего стакана, скривился рыжий. — Эй, мужик, где тут у вас кабак? — обернулся к проходящему проводнику.
— В последнем вагоне, — на ходу, неся очередные заказы, сказал тот.
— Слышь, фифа, пойдем со мной. Угощаю, — наклонился к соседке.
— Благодарю, мне не надо. — Она на секунду подняла от книги глаза.
— Ну, на нет и суда нет, — ухмыльнулся татуированный и не спеша покинул отсек.
Спустя час вернулся навеселе. Плюхнулся на свое место, сыто рыгнул и потянул из рук девушки книгу.
— Что читаешь?
— Отстаньте. Как вам не стыдно, — не отдала та.
— Молодой человек, нехорошо. Ведите себя культурно, — приподнялся Павел Алексеевич, а его жена укоризненно покачала головой.
— Ша! — презрительно оглядел. — А ты чего зыркаешь? — ощерился на Максима.