Солдат удачи
Шрифт:
— Мой дом?
— Однажды он станет вашим. А теперь — хватит вопросов. Просто смотрите и слушайте.
— Что слушать?
— Если вы очень постараетесь, дом с вами поговорит.
Мистер Хикс фыркнул, как сеттер. Они прошли через парк и оказались во дворе замка, вымощенном булыжником.
Со всех сторон здесь говорила сама история; Элджернон действительно почти услышал ее таинственный голос. Он увидел алебастровые кирпичи, инициалы «Р.У.» — Ричард Уэстон, улыбающихся херувимов над воротами. Он почувствовал под ногами следы людей, которые много лет назад превратились
Мистер Хикс, озаренный рассветными лучами, очень тихо и благоговейно вздохнул. Он понимал, что полюбил этот замок с отчаянной и неутолимой страстью.
— Я просто не могу этого выносить, Джордж! — кричала графиня Уолдгрейв, топая ногой. — Не могу, не могу больше!
— Успокойся, мама, ради Бога.
— Нет, не успокоюсь. Я слишком долго молчала. С меня хватит. Я слишком долго была спокойна.
И с этими словами она шлепнула зонтиком по пышным ягодицам вполне цветущей и совершенно голой оперной дивы, устроившейся под боком у Джорджа на оттоманке в галерее.
— Это нечестно, — продолжала графиня, глотая слезы. — Я возвращаюсь с праздника на острове Уайт — и что я вижу? Мой дом, — а он мой, Джордж, потому что я приехала сюда с твоим отцом, когда ты был еще грудным младенцем, — мой дом превратился в настоящий бордель!
— Кто бы говорил, — пробормотала девица.
— Что ты сказала?
— Я слышала, что до замужества вы были совсем не той, что теперь.
— Довольно, — вмешался Джордж.
— Это ты кому говоришь?
— Не тебе, мама.
— Ну, мне вы этого уж точно не могли сказать, — заявила девица. — Пока вы не сбили меня с пути истинного, мой добрый сэр, я была честной девушкой. И в том, что я оказалась в таком положении, как сейчас, виноваты только вы.
— А в каком ты положении?
— Если вы хотите знать, леди Уолдгрейв, я жду ребенка. А отцом его будет ваш сын, и только на нем лежит вина за мой позор. Но он не сможет от меня отделаться. Я намереваюсь переехать в Строберри Хилл и оставаться здесь до тех пор, пока он не признает нашего ребенка своим наследником и не женится на мне. Если верить слухам, с вами такое тоже произошло разок-другой.
Энн побелела от гнева:
— Как ты смеешь оскорблять меня в моем собственном доме?
— Но это же правда, не так ли? Если бы это не было правдой, вы бы не разозлились.
— Джордж, сделай же что-нибудь! Выстави эту шлюху!
Вместо ответа Джордж застегнул ширинку и позвонил в колокольчик, чтобы вызвать дворецкого.
— Ты должна уйти, Хетти, — сказал он.
— Уйти? Ни за что! — она соскочила с дивана и принялась поспешно одеваться. — Я ношу твоего ребенка. Тебе от меня не избавиться. Я собираюсь оставаться здесь до тех пор, пока не восторжествует справедливость.
— В таком случае уйду я, — с достоинством произнесла Энн. — У меня осталась небольшая сумма денег в наследство от мужа, а кроме того, у меня есть гордость. Я буду жить в лондонском
С этими словами она покинула Строберри Хилл, вернулась к дорожной карете, из которой еще не успели выйти ее дочери, испуганно глядевшие на мать, и отправилась в Лондон, даже не обернувшись, чтобы бросить на свой дом прощальный взгляд.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Все было готово: игроки расселись по местам, начинался гамбит. Гроссмейстер снял перчатку и улыбнулся пешкам. Настало время сплести воедино многие жизни, сдвинуть ход событий с мертвой точки, чтобы не было уже возврата к прошлому.
Так ковалась цепь событий, ведущих к неожиданной кульминации. Маленькие люди принимали маленькие решения — и тропа судьбы необратимо менялась.
Фрэнсис Хикс, сбривая с подбородка остатки мыльной пены, изменившимся из-за перекошенного рта голосом сказал своему брату Элджернону:
— Мы поедем в Гастингс? В августе так неприятно оставаться в Лондоне. Поехали, не упрямься. Ну, скажи «да».
— Но как же Кэролайн? Я имею в виду, черт возьми, у вас же еще медовый месяц… ну, почти. Она не захочет, чтобы я шлялся поблизости и мешал вам.
Глаза мистера Хикса стали печальными, как у спаниеля, с которым никто не хочет играть.
— Ерунда. Она захочет написать твой портрет: как ты в своей широкополой шляпе задумчиво смотришь на морс, — Фрэнсис уложил бритву в кожаный чехол. — А я нарисую тебя с подзорной трубой, в небрежной позе. Поехали, Элджи! Ты будешь для нас позировать.
Элджернон громко засмеялся лающим смехом:
— Ну, в таком случае…
Но тут он вмиг растерял всю свою веселость, потому что в комнату вошла его невестка. Он вскочил с места, опрокинув столик, на котором стоял цветочный горшок с ландышами.
— Ох, черт побери! Прости, Кэйро…
Мистер Хикс ползал среди черепков, коленями размазывая по ковру землю из горшка.
— Не беспокойся, Элджи. Я сама.
Кэролайн встала рядом с ним на колени, незаметно подмигнув Фрэнсису. Она стала еще красивее, замужество пошло ей на пользу. Ее муж посмеивался, наблюдая эту сцену, полуприкрыв глаза.
— Кэролайн, мы хотели бы поехать в Гастингс, — конечно, если ты согласишься. Я думаю, каникулы на морском берегу нам не повредят.
— А Элджи тоже поедет?
Мистер Хикс, стоя на четвереньках, жалобно взглянул на нее:
— Если, конечно, я вам не помешаю.
Кэролайн, взглянув на разбитый цветочный горшок, улыбнулась, обняла Элджернона и сказала:
— Да разве ты можешь нам помешать? Милый, милый Элджи!
Тем временем старый морской волк Уильям Уолдгрейв, младший брат покойного графа, ныне виконт Чьютон, — поскольку у Джорджа не было наследника, по крайней мере, законного, — вышел из кареты и постучался в двери дома номер 18 по Монтегю-стрит. Он стоял под дверью, слегка разгоряченный и запыхавшийся, ожидая, пока служанка откроет ему.