Солдат
Шрифт:
Повертев в руках винтовку Мосина с коротким оптическим прицелом и не найдя повреждений, открыл затвор.
– Слышь, браток, а вы патронами специальными стреляете? – задал я, казалось, резонный вопрос.
– Все специальные еще до войны расстреляли. Пулеметными кормим, но она не привередливая. Пристреляна, кстати, на триста метров, Михалыч всегда ее так пристреливал, если прицел сбивал, а так добрая винтовка.
Я вытащил и осмотрел один патрон, да, и правда, на вид совсем обычный, его бы шлифануть слегка. Гонят на заводах вал, качество вообще забросили. Пойду, патронов наберу,
Насыпал себе в кармашек на сбруе штук пятьдесят, патроны были не в пачках, поэтому даже количество не считал.
– Петро, пойдем, повоюем, – я передал бинокль напарнику, и мы двинули наверх во втором подъезде. Рядом с одним из окон рванул снаряд. Нас обдало жаром и каменной крошкой, но мы шли дальше.
Артиллерия настоящих арийцев долбила добрых пятнадцать минут, а дальше мы услышали трель свистка. За это время мы прикинули ориентиры.
– Внимание, Петь, помнишь, как я тебе объяснял, что говорить?
– Ага, ориентиры ты сам считал, буду называть только место, где вижу врага, и говорить дистанцию, – отчеканил Петруха, а я кивнул. Я наметил ориентиры и прикинул примерное расстояние до них. Так как тут вокруг все близко, надо будет брать пониже, винтовка пристреляна на большее расстояние. Решил я отстрелять самых прытких немцев. Помню по рассказам бывалых стрелков, что хороший снайпер может много чего натворить на поле боя. Но это снайпер, я-то и не стрелял из такой винтовки ни разу. Но почему-то упорно считаю, что получится.
К окну решил не подходить, буду стрелять из глубины комнаты. Тут как раз комод какой-то уцелел и стол вполне крепкий, вот и улягусь здесь. Быстро с Петрухой переставили мебель поудобнее для меня, и я расположился. Накрутив ремень на ладонь, зафиксировал винтовку, вроде удобно.
– Петь, давай внимательно. Главное, отыщи мне побыстрее пулеметчиков и офицеров, у тех форма отличается, да наверняка в фуражках будут.
– Так вон один, за углом дома справа, тьфу ты, – выругался напарник, – ориентир два, левый угол, двести, офицер, – вспомнив, как я просил мне докладывать о целях, Петро исправился и выдал скороговоркой именно то, что я и просил.
– Вижу, работаем! – Винтовка сильно толкнула в плечо, и сам я отвлекся, но выручил Петя.
– Сань, левее ушла и далеко за немцем! – Ага, значит, еще пониже и правее возьму. Второй выстрел, затвор назад, вперед, готов к следующему.
– Теперь прямо перед ним попал, черт, он убрался, понял, видимо. – Сам уже вижу, что убрался.
– Петь, смотри еще, а то мы так и будем за одним охотиться.
Следующим был пулеметный расчет. Поставив пулемет на остов сгоревшей машины, вроде «эмку» напоминает, два нацика принялись поливать наш дом свинцом. Где-то за стеной раздался выстрел из «мосинки», странно, что в общей какофонии стрельбы я вообще услышал этот звук.
– О, кто-то пулеметчика завалил, – крикнул Петя.
– Это наверняка наш оставшийся снайпер работает, он и второго сейчас приземлит, ищи еще цели.
Офицер все-таки не удержался и выглянул снова, а я уже понял, благодаря двум промахам, куда нужно целиться. Чуть довернув ствол,
– Сань, это ты его?
– Ага, ты не заметил, куда попал? – мне было интересно, просто хотел знать, куда точно целиться.
– Прямо в грудь, он аж отлетел.
– Так, а наводил чуть ниже пояса, да между ног я целился, между ног, – усмехнулся я, – ну падлы, кто вам теперь свистеть будет? Рефери я вашего удалил с поля!
– Это ты сейчас с кем тут разговаривал? – уставился на меня напарник.
– А, не бери в голову, есть тут один, умный человек, с ним и говорил.
– Это ты про меня, что ли? – не понял Петро.
– Не-а, про себя любимого, цели ищи давай, сейчас какой-нибудь унтер на себя командование примет, если других фуражконосцев не окажется.
– Вроде есть такой, в смысле вон один в каске, руками машет, что-то орет вроде. Ориентир один, влево десять от пулемета.
– Вижу. – Выстрел, второй. – Черт, патроны кончились. – Открыл затвор и заталкивал патроны. Черт, неудобно с прицелом-то.
– А ты опять попал, уже двоих к их фашистским богам отправил.
– Ага, у них и на пряжках про это пишут, – кивнул я, закрывая затвор.
– Чего пишут? – спросил, заинтересовавшись, Петя.
– С ними бог, там написано, не видел?
– Да я по-ихнему не понимаю, – сокрушенно ответил напарник.
– Да и я немногим больше твоего, – я искал, в кого бы выстрелить, чтобы поважнее цель была, но тут вдруг стало как-то жарковато.
Из-за двух домов, что располагались на другой стороны этой улицы, вдруг поднялись немцы и бегом припустили в нашу сторону.
– Они там, чего, шнапсу приняли, что ли? – пробубнил я и начал стрелять. Из пяти следующих выстрелов я попал дважды. Одного точно наглухо, второй поживет еще, если вытащат, а… нет, не поживет. Кто-то попал в лежащего немца, и тот, замерев, распластался на земле. Из нашего дома начали стучать выстрелы автоматов и трофейных пулеметов. Немчура сначала начала валиться, а потом, видимо сообразив, что их тут нагло убивают, залегла. Мне было очень удобно стрелять сверху вниз, в лежащие и пытавшиеся укрыться тела врагов. Спрятаться посреди улицы было особо негде, если только за кучи битых кирпичей, что были вокруг, поэтому фрицы ховались кто куда мог, ну я и начал шмалять. Расстреляв еще полтора десятка патронов, с уверенностью могу заявить, что убил минимум пятерых. Когда наши сбавили темп стрельбы, наверное, перезаряжаться начали, неприятель начал вставать и, развернувшись, помчался назад.
– Вперед, за Родину, за Сталина! – услышал я призыв и почему-то спрыгнул со стола и помчался к лестнице. На ходу вешая ремень автомата на шею и дергая затвор. Винтовку я оставил в комнате, толку в атаке от нее немного будет.
Что меня так зацепило? Сам не знаю. Ладно местные, они с именем этим ложатся, они с именем этим встают, а я-то дурень куда рванул? Да, голос у Нечаева точно командирский, далеко пойдет, если не убьют прямо сейчас. Ведь это именно его призыв поднял всех в атаку. А главное, мы ведь реально прошли.