Солдатики любви

Щербак-Жуков Андрей Викторович

ВЛАД: Ну так и напиши.

ЛЕТАЕВ: Постараюсь.

В гримерную вваливается изрядно выпивший один из музыкантов группы Влада.

МУЗЫКАНТ: Влад, ты тут шарик не видел?

ВЛАД (не оборачиваясь): Какой шарик?

МУЗЫКАНТ: Надувной, большой такой, на фаллос похожий... Я его перед выступлением здесь оставлял... Или не здесь...

ВЛАД: Спроси у Бликсы. Он здесь был.

Музыкант уходит.

Влад прокручивается на стуле и оказывается лицом к Летаеву.

ВЛАД: Я тебе вот что скажу: этот папик - мужик серьезный. За ним

большие бабки. Хорошо напишешь - он хорошо заплатит, не обманет... А деньги тебе сейчас нужны - за тираж книги ведь до сих пор не расплатился? Да?

ЛЕТАЕВ: Ну, уже не очень много осталось... Часть тиража уже продалась...

ВЛАД: Угу. Часть - ты раздарил... Вот напишешь сценарий - и за первую книгу расплатишься, и на вторую хватит... Пора бы и стихи твои тиснуть... А?

ЛЕТАЕВ: Хорошо бы...

В гримерную заходит МАРИНА, невысокая крашенная блондинка с короткой стрижкой, одетая в черные облегающие джинсы и в черную же кожаную куртку. Ее движения энергичны. Она бросается к Владу, целует его в щеку и кокетливо садится на колени.

МАРИНА: Влад, вы сегодня так классно играли...

ВЛАД: Да ладно кривляться... Зал никудышный - кабак кабаком, ни звука, ни акустики... В нем только "Мурку" лабать. Не музыка это, а политика... или экономика... Чтобы денег дали, чтобы аппарат обновили, чтобы помещение предоставили... Тьфу...

В гримерную заходит фотограф он быстро вскидывает фотоаппарат и запечатлевает Марину на коленях у Влада.

ФОТОГРАФ: Постойте, еще раз.

ВЛАД: Погоди-ка, Маришка...

Влад чуть небрежно ссаживает Марину с колен, встает.

ВЛАД: А теперь - фото с автором текстов.

Влад забирается на подлокотник кресла, в котором сидит Летаев, с другой стороны устраивается Марина. Фотограф щелкает камерой.

Летаев, Влад и Марина замирают цветной фотографией...

ГОЛОС ЛЕОНИДА ПЕТРОВИЧА: Ага... Понятно... Достаточно. Можешь открыть глаза.

Летаев сидит за круглым инкрустированным столом, а Леонид Петрович стоит за его спиной и делает пассы над головой - широкие рукава халата болтаются из стороны в сторону. Рядом, на письменном столе компьютер, на экране которого один за другим вспыхивают разрывы фейерверка.

Леонид Петрович встряхивает руками и возвращается на свой стул.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Можешь открыть глаза. Я же тебе говорил: твой главный враг внутри тебя... Борись с ним.

ЛЕТАЕВ: Но как? Что мне с ним делать?

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Вопрос хороший... А в чем собственно проблема?

ЛЕТАЕВ: У меня не выходит сценарий...

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Что именно?

ЛЕТАЕВ: Да ничего... Чушь получается, слюни какие-то, в лучшем случае - дурацкие разговоры... Действия нет, и придумать не могу. Видно, придется отказаться.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Отказываться не спеши. Разберись в себе, поищи причину... Ведь раньше ты писал, и проблем не было - ты просто садился и писал.

ЛЕТАЕВ: Раньше... Раньше я писал, когда хотелось, по вдохновению... Иногда

мне кажется, что так больше не будет.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Глупости, самовнушение... Это не причина.

ЛЕТАЕВ: Все, что я писал раньше - стихи, рассказы - все это касалось чувств, образов, настроения... А теперь я понял, что абсолютно не умею строить ситуации.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Это серьезно. Не умеешь - так учись! Или ты хочешь всю жизнь писать лирические стишки для девочек?

Летаев смущается.

ЛЕТАЕВ (после паузы): Я тихий, домашний человек... Все больше дома сижу, читаю книги. Закончил школу - поступил в институт. Все как-то по инерции, как-то само собой... Теперь мне кажется, будто все это время жизнь проходила мимо меня, и мы с ней так ни разу и не встретились. И эта книжка, и этот приз, - все как-то само собой, без моего вмешательства... Все это время я жил в своем мире, там были свои законы и я один, и больше никого... И я совсем даже не знаю, что происходит в мире, где много людей. Я даже не знаю, что и как бывает в этой жизни. И книги не помогают. Мне уже плевать на сценарий - я вдруг понял, что и не жил-то по настоящему. Не любил, не страдал, не боялся, не превозмогал себя... Вот.

Поднимается кошка, трется о руку Леонида Петровича. Тот гладит кошку, перебирает четки и ждет, пока Летаев закончит затянувшуюся исповедь, хотя во всем его виде читается нетерпение. Когда же молодой человек наконец умолкает, Леонид Петрович выдерживает короткую, но многозначительную паузу и только тогда говорит.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Мы с тобой довольно давно знакомы, и я тебя достаточно наблюдаю, чтобы выступить в роли твоего психоаналитика... Хочешь?

ЛЕТАЕВ: Если честно, я уже готов хвататься за соломинку.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Будем надеяться, я предложу тебе нечто понадежней. Слушай меня внимательно и, главное, последовательно. А то я знаю твою манеру отключаться... Ты сам сказал, что все время жил в своем мире. Но ты не задумывался, почему?

ЛЕТАЕВ: Нет.

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Вопрос был риторическим. Ты создал свой мир, потому что у тебя не все в порядке с этим миром. Ты его, попросту, боишься. Ведь так?

ЛЕТАЕВ (неуверенно): Наверное...

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: А раз в этом мире тебе неуютно, а в своем внутреннем - уже стало тесно. Необходимо найти или создать новый мир... соответствующий новым требованиям...

ЛЕТАЕВ: То есть как - создать?

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Есть много способов, но, к сожалению, не все они доступны людям... Как говорится, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим... Сменим тему.

Он поднимается со стула и подходит к компьютеру. Его тонкие пальцы пробегают по клавиатуре, а курсор - по экрану. Курсор останавливается на слове "GAMES".

ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ: Как ты относишься к компьютерным играм?

Летаев несколько сбит с толку столь неожиданной сменой темы разговора. А Леонид Петрович тем временем запускает одну из игр.