Солдатская награда
Шрифт:
– У Вилларда хороший сад, – пробормотал ректор. Дорога снова стала спускаться меж красноватых осыпей, и через ровный, освещенный луной луг, из (???)
– Там служба идет. В негритянской
Они пошли дальше, по пыльной дороге, мимо чистеньких, аккуратных домиков, темных и сонных. Негры проходили маленькими группами, с зажженными фонариками; желтоватые слабые огоньки понапрасну старались пересилить лунный свет.
– Неизвестно, зачем они им, – ответил ректор на вопрос Гиллигена. – Может быть, освещают свою церковь.
Пение приближалось, и наконец они увидали среди деревьев убогую церквушку с перекошенным подобием шпиля. Внутри слабо мерцала керосиновая лампа, от нее еще больше ощущались темнота и духота, еще сильнее ощущался неизбывный зов плоти после тяжкого труда на омытой лунным светом земле. Из церкви в затаенной воркующей страсти плыли голоса. В них не было ничего, в них было все в экстазе звучали слова белого человека, и они принимали их с той же готовностью, с какой их недоступный Бог был принят ими в отцы.
«Паству
«Паству твою напитай, Иисусе!..» Голоса зазвучали полнее, мягче. Органа не было, орган был не нужен: над страстной гармонией басов и баритонов взвивались, как золотые райские птицы, ясные сопрано женского хора. Они стояли рядом, в пыли, – ректор в измятой черной одежде, Гиллиген в жестком, новом костюме – и слушали пение, глядя, как убогая церквушка преображается в мягкой мольбе, печальной и страстной. Пение умолкло, замирая над омытой лунным светом землей, где неизбежны и завтрашний день в поте лица, и муки плоти, и смерть, и возмездие. И они повернули в город, освещенные луной, чувствуя пыль под ногами.