Солдатская школа(Рассказы)
Шрифт:
Сколько было этих «подъёмов» и «отбоев»!
Сколько раз подгонял нас неумолимый голос старшины: «Осталась минута!», «Полминуты!», «Пятнадцать секунд!»
Сколько раз ругали мы в душе наших командиров: «Подумаешь, какая важность — лишние пятнадцать секунд!»
И сколько раз злились на самих себя, когда никак не давались нам эти последние пятнадцать секунд!
А сколько узнали мы маленьких, очень простых и очень важных секретов: как правильно сложить гимнастёрку, чтобы утром в спешке не запутаться в ней, как быстрей натянуть сапоги, как правильно завернуть портянку, чтобы потом не стереть
Но зато как радовались мы, как гордились собой, когда по первой ночной тревоге наша рота поднялась быстрее всех и когда в ответ на похвалу командира полка мы дружно гаркнули:
— Служим Советскому Союзу!
Климат климатом…
Первый год я служил на востоке, в Сибири, в холодных краях. Помню, утром диктор по радио объявляет:
— Сейчас температура воздуха минус двадцать восемь градусов…
На улице ещё темно, холодно. Ох, как не хочется выскакивать на мороз из тёплой казармы!
А сержанты — наши начальники— командуют, торопят:
— Поживее, поживее! Строиться на зарядку!
Потом перевели меня на юг, в Среднюю Азию. Утром соскакиваем с коек, диктор сообщает:
— Сейчас температура воздуха плюс двадцать девять градусов…
На улице солнце вовсю припекает. В тени бы сейчас посидеть, в прохладе…
А сержанты командуют, торопят:
— Поживее, поживее! Строиться на зарядку!
Климат климатом, а зарядка зарядкой…
И такая была та зарядка, что сон сразу как рукой снимало. Начиналась зарядка всегда с бега. Пробежим километр, полтора, потом принимаемся за вольные упражнения.
А вот одному солдату — рядовому Мамонтову — бег никак не давался. Не умел он бегать. Пробежит метров двести и уже отстаёт от взвода, позади плетётся.
— Сердце у меня слабое, — говорит. — Задыхаюсь. Не могу бегать. Не имеете права с моим слабым здоровьем меня на зарядку гонять. Я врачу пожалуюсь.
И правда, пошёл он вскоре к врачу — жаловаться. Вернулся довольный.
— Всё в порядке, — говорит. — Врач очень внимательный человек оказался. Осмотрел меня, выслушал, лекарство обещал выписать.
А тут как раз дежурный по роте приносит от врача специальную тетрадку, куда врач все рецепты записывал.
Раскрыли мы тетрадку, а там записано:
«Рядовому Мамонтову прописываю: первую неделю каждый день бегать по километру, вторую неделю — по полтора километра, третью неделю — по два километра.
Доктор Добрецов».
Вот тебе и лекарство!
С тех пор бегал Мамонтов на зарядку вместе со всеми. Больше на своё здоровье не жаловался.
Вторая
После зарядки, только успеешь заправить койку, почистить сапоги, умыться, а дневальные уже подают команду:
— Строиться на утренний осмотр!
Утренний осмотр для молодого солдата вроде экзамена. Выдержишь или не выдержишь. Только экзамен этот не раз в год, не раз в месяц, а каждый день.
Идёт сержант, командир отделения, вдоль строя, медленно идёт и к каждому солдату присматривается.
Аккуратно ли пришит подворотничок — смотрит.
Все ли пуговицы на месте — смотрит.
Хорошо ли вычищены сапоги — тоже не забудет взглянуть.
Не набиты ли чем лишним карманы, на месте ли носовой платок — всё интересует сержанта, каждая мелочь.
Знает сержант: дисциплина в армии начинается с привычки к аккуратности, к порядку.
Правда, был в нашем взводе один солдат, который никак не хотел привыкать к порядку. Звали его Миша, фамилия — Соловьёв. Был он парень разболтанный, избалованный. Вот ему чаще всех и доставалось и от старшины, и от командира отделения, и от командира взвода. Короче говоря, ото всех командиров. Только, бывало, и слышишь:
— Соловьёв, опять сапоги плохо почистил?
— Соловьёв, а пуговицу кто за вас пришивать будет?
— Соловьёв, почему койка небрежно заправлена?
А самому Соловьёву, конечно, казалось, что к нему просто придираются. Но делать нечего, в армии с командирами не поспоришь: приходилось ему каждый день и сапоги чистить, и койку перезаправлять по нескольку раз, и пуговицы пришивать. Зато, когда останемся одни, он и говорит:
— Надоела мне такая жизнь. Вот увидишь: как только отслужу, домой вернусь — спать буду часов по двадцать в сутки, честное слово. Постель заправлять ни за что не стану. К сапожной щётке никогда не притронусь. Не веришь? Вот чем хочешь клянусь!
И так случилось, что уезжали из армии мы с ним вместе. Вместе пришли на вокзал, вместе сели в один поезд и поехали домой.
Утром я вижу: Соловьёв берёт сапожную щётку, идёт в тамбур и как ни в чём не бывало начинает надраивать сапоги.
— А как же твоя клятва? — спрашиваю.
— Тьфу ты! — говорит. — Совсем забыл.
Размахнулся и тут же вышвырнул щётку за окно вагона.
На другой день остался в нечищеных сапогах. Но вижу — нет-нет да и поглядывает себе на ноги. Словно его беспокоит что. Но молчит. И на следующий день — тоже. А поздно вечером — я уже на верхнюю полку забрался, засыпать начал — вдруг слышу: кто-то тихо-тихо мой чемодан приоткрывает.
Обернулся, а это Мишка Соловьёв.
И в руках у него — моя сапожная щётка.
— Понимаешь, — говорит он виноватым голосом, — не могу. Привык. Такое чувство, словно бы не умывался…